Мы ненадолго сошли на берег в Кноссе, прежде чем сесть на афинский торговый корабль, доставивший нас в Пилос. Я впервые был в море, и поначалу от бесконечной качки меня тошнило по многу часов подряд. Но к тому времени, как мы доплыли до Пилоса, я чувствовал себя бывалым моряком, привычным к покачиванию палубы и полюбившим солоноватый морской ветер.

Я оказался совершенно не готов к красоте Пилоса с его хрустально-прозрачными водами и нагромождением белоснежных домов. Подобно плотной изумрудной шали жилища окутывали ярко-зеленые ели и кипарисы.

Прибыв в сумерках, мы наблюдали за тем, как город над нами замерцал фонарями, а затем вдоль окруженных белыми стенами улиц вспыхнули сторожевые огни. Мы начали медленно взбираться наверх, подгоняемые свежим морским ветром.

– Будет приятно наконец-то спать на твердой земле, – обратился я к своему спутнику.

Мы оба были одеты в просторные светлые капюшоны, складками ниспадавшие на наши плечи. Они скрывали необычные знаки на его коже и мой увесистый мешок.

Кхент с ухмылкой покосился на меня из-под капюшона.

– И будет приятно наконец-то поесть баранины. Мне надоела вся эта рыба.

Я еще в Кноссе обратил внимание на его странные пищевые привычки. Он почти не прикасался ни к луку, ни к ячменю, а мясо и рыбу снимал с огня задолго до того, как я счел бы их съедобными. Но он вообще был странным парнем. Он часто отчетливо слышал звуки, недоступные моему слуху, и спал очень чутко, просыпаясь от каждого шороха. В остальном он был очень приятным спутником, и я был благодарен ему за то, что мне больше не приходится преодолевать опасности в одиночку.

Мы не спешили входить в город. Постоянная качка утомила, и мы шли, наслаждаясь ощущением твердой почвы под ногами и созерцанием чего-то помимо бирюзовой глади, куда ни глянь. Когда мы наконец вошли в ворота, я запыхался и мечтал об отдыхе. Время было мирным, и наше появление не вызвало вопросов, поскольку мы ничем не отличались от остальных горожан, постоянно снующих между городом и пристанью.

– Здесь найти ночлег будет сложнее, – предостерег меня Кхент. – Матери и Отцу поклоняются повсеместно, но тут последователи старых богов более бдительны. На постоялом дворе будет безопаснее.

– За нашими пристанищами установлено наблюдение, – согласился я. – В них уже небезопасно.

Кхент кивнул, и мы начали вместе проталкиваться через толпу на улицах. Рынок уже закрывался, и как торговцы, так и покупатели начинали расходиться по домам.

– Я не знаю, как далеко распространяется влияние Пророка, но у Темнейшего слуги повсюду. Некроманты и демоны с отравленными пальцами, прекрасные женщины, заманивающие путников и среди ночи вырывающие у них сердце… На нас будут охотиться, мой друг. В море мы были в безопасности, но оно нас больше не защищает.

– Темнейший… – пробормотал я.

Я видел, что Кхент ищет место для ночлега, осматриваясь в поисках вывески гостиницы. Мне показалось, что он даже вдыхает глубже, втягивает воздух носом, как если бы тот мог привести его в безопасное место.

– Мерит и Хрисеис говорили о нем всего раз и шепотом. Я не знаю, как можно поклоняться злому началу.

– Мы не так уж отличаемся друг от друга, – отозвался Кхент.

Когда мы покинули рыночную площадь, окруженную со всех сторон высокими сверкающими белыми зданиями, толпа поредела, но запах готовящейся пищи усилился. Мой живот взревел, жалуясь на огромные количества сухой рыбы и черствого хлеба, съеденные на корабле.

– Мать и Отец властвуют над деревьями и иными существами, удивительными созданиями – порождениями воды и воздуха. Они также управляют диким кабаном, который иногда убивает охотника, а еще олеандром, который отравляет его собаку. Говорят, что слуги Темнейшего приходят только за самыми гнусными и мерзкими из нас. Но они появились в нашем мире совсем недавно, поэтому я не думаю, что такое положение дел сохранится надолго.

– Зло борется со злом, – задумчиво прошептал я. – Не так уж плохо.

Кхент расхохотался. У него был заразительный смех – счастливый и присущий только ему. Иногда мне слышались в нем голоса перекликающихся гиен.

– Разве с их точки зрения мы сейчас не совершаем злодеяние? Мы слуги других, гораздо более могущественных властителей, и если Пророк и Темнейший хотят их уничтожения, то я не назвал бы их «друзьями». Ага! Нашел!

Он остановился у небольшой гостиницы. Надпись на вывеске стерлась, но я все равно владел этим языком недостаточно, чтобы понять, что там написано. В зале, заполненном, несмотря на ранний час, пьяными посетителями, было очень шумно. Идеальное место для двух молодых путешественников, стремящихся привлекать к себе как можно меньше внимания. Что бы мы ни сказали, это затеряется в криках этих людей, по большей части матросов, хвастающих, играющих в кости и оскорбляющих друг друга в попытке нарваться на драку. Мы нашли хозяина таверны, который дремал в углу, пока его жена и дочь метались, наполняя бокалы и поднося матросам миски с дымящимся жарким, оливки и хлеб.

Кхент что-то прокричал, размахивая кулаком перед лицом хозяина гостиницы – немолодого мужчины с осунувшимся землистым лицом, черными волосами и клочковатой бородой, – и тот тут же проснулся.

Последовал краткий торг, во время которого трактирщик подозрительно посматривал то на него, то на меня, после чего протянул Кхенту ключ и поспешно выхватил из его пальцев монету, опасаясь, что мы передумаем.

– Очаровательный парень, – фыркнул Кхент, увлекая меня к столу у очага. – Говори потише: мы ничего не знаем о предрассудках этих людей.

– Я так устал, что у меня все равно нет сил говорить, – пробормотал я, подходя вслед за ним к маленькому столу и падая на скамью подобно мешку с камнями. Лямка мешка глубоко врезалась в мое плечо, оставив черно-синий кровоподтек, который с каждым днем становился все больше и темнее. Иногда