— Сколько раз ты предлагал мне выйти за тебя замуж и я не соглашалась?

— Знаю, но нам надо расстаться.

На минуту-другую оба умолкли. Пол яростно тыкал палкой в землю. Мириам понурилась, печально задумалась. Он неразумный ребенок. Он точно дитя, которое, вволю напившись, отталкивает и разбивает чашку. Она посмотрела на Пола, чувствуя, что могла завладеть им и добиться от него кое-какого постоянства. Но нет, она беспомощна. И тогда она воскликнула:

— Я как-то сказала, тебе всего четырнадцать лет… а тебе, оказывается, четыре!

Пол все еще свирепо тыкал палкой в землю. Но слова Мириам услышал.

— Ты четырехлетний ребенок, — гневно повторила она.

Он смолчал, но про себя подумал: «Прекрасно, раз я четырехлетний ребенок, на что я тебе нужен? Мне-то еще одна мать ни к чему». Но возражать не стал, оба помолчали.

— А ты своим сказал? — спросила Мириам.

— Маме сказал.

Опять долгое молчание.

— Так чего же ты хочешь? — спросила Мириам.

— Ну, я хочу, чтоб мы с тобой расстались. Все эти годы мы питались друг другом, пора с этим покончить. Я пойду своим путем без тебя, а ты своим без меня. И тогда у тебя будет своя, независимая жизнь.

Есть в этом доля правды, поневоле призналась Мириам, несмотря на переполнявшую ее горечь. Она и вправду чувствовала себя при нем несвободной и, хотя ее это тяготило, ничего не могла поделать. С той минуты, как любовь к Полу стала ей не по силам, она возненавидела свое чувство. И втайне, в глубине души возненавидела и Пола, потому что любила его и он подчинил ее своей власти. Она противилась этой власти. Боролась, пытаясь от него освободиться. И, в сущности, была от него свободна, даже свободнее, чем он от нее.

— И оба мы навсегда останемся в какой-то мере созданиями друг друга, — вновь заговорил Пол. — Ты дала очень много мне, а я — тебе. Теперь давай начнем жить самостоятельно.

— Что ты собираешься делать? — спросила Мириам.

— Ничего… просто быть свободным, — ответил Пол.

Мириам, однако, чувствовала в его желании освободиться влияние Клары. Но умолчала об этом.

— Что же мне сказать маме? — спросила она.

— Своей матери я сказал, что рву с тобой совсем, бесповоротно, — сказал он.

— Я своим не скажу.

Пол нахмурился.

— Как хочешь, — сказал он.

Он знал, что поступил с нею низко, а теперь бросает в беде. И оттого злился.

— Скажи им, что ты не хочешь и не выйдешь за меня замуж, и порвала со мной, — сказал он. — Это близко к правде.

Мириам в задумчивости прикусила палец. Она думала о своих отношениях с Полом. Она так и знала, что этим кончится, с самого начала это понимала. Сбылись ее худшие опасения.

— Всегда… всегда так было! — воскликнула она. — Бесконечное сражение между нами… ты рвался от меня прочь.

Это вышло неожиданно, как вспышка молнии. Сердце Пола замерло. Значит, вот как ей все представлялось?

— Но ведь у нас бывали такие прекрасные часы, так прекрасно нам бывало, мы тогда были по- настоящему вместе! — взмолился он.

— Не было этого! — воскликнула она. — Не было! Ты всегда отталкивал меня.

— Не всегда… не сначала! — защищался Пол.

— Всегда, с самого начала… всегда одно и то же.

Она умолкла, но этого было довольно. Пол ужаснулся. Когда он ехал к Мириам, он хотел ей сказать: «Нам было хорошо, но теперь этому пришел конец». А она, она, в чью любовь он верил, когда сам себя презирал, говорит, что их любовь была вовсе и не любовь. Он всегда рвался от нее прочь? Но ведь это чудовищно. Значит, никогда ничто их по-настоящему не связывало; он всегда воображал что-то, чего вовсе и не было. А она знала. Так много знала и так мало ему говорила. Она знала все время. Все время таила это в глубине души!

Пол молчал, и горько ему было. Наконец их отношения предстали перед ним в совсем ином, беспощадном свете. Это она с ним играла, а не он с ней. Она осуждала его, но держала это про себя, и льстила ему, и презирала его. Презирает его и сейчас. В нем проснулся беспощадный голос разума.

— Тебе надо выйти за человека, который перед тобой преклоняется, — сказал он. — Тогда ты сможешь вертеть им как угодно. Многие мужчины будут перед тобой преклоняться, если ты доберешься до самых сокровенных свойств их натуры. За такого тебе и надо выйти. Такой никогда не будет рваться от тебя прочь.

— Благодарю! — сказала Мириам. — Но больше не советуй мне выйти за кого-нибудь еще. Ты уже раньше мне советовал.

— Хорошо, — сказал Пол. — Больше не буду.

Он сидел молча, и чувство у него было такое, будто не он нанес удар, а его ударили. Восемь лет дружбы и любви, восемь лет его жизни прошли впустую.

— Когда ты это решил? — спросила Мириам.

— Твердо решил в четверг вечером.

— Я знала, этого не миновать, — сказала она.

Ее слова доставили ему горькое удовольствие. «Прекрасно! — подумал он. — Раз она ждала этого, значит, это не застало ее врасплох».

— А Кларе ты что-нибудь сказал? — спросила Мириам.

— Нет. Но теперь скажу.

Мириам помолчала.

— Ты помнишь, что ты мне говорил в прошлом году в доме моей бабушки… нет, даже в прошлом месяце?

— Да, — ответил Пол. — Помню! И это были не пустые слова! Я не виноват, что у нас ничего не получилось.

— Ничего не получилось, потому что тебе захотелось чего-то еще.

— У нас все равно ничего бы не получилось. Ты ведь никогда в меня не верила.

Мириам странно засмеялась.

Пол молчал. Его переполняло чувство, что Мириам его обманула. Он думал, она преклоняется перед ним, а она его презирала. Она позволяла ему болтать невесть что и не возражала ему. Предоставила ему бороться в одиночку. Но ему не давала покоя мысль, что она презирала его, а он думал, она его боготворит. Не должна она была молчать, когда видела, что он ошибается. Она вела нечестную игру. Как он ее ненавидит. Все эти годы она обращалась с ним как с героем, а втайне думала, что он дитя, глупый ребенок. Тогда почему же она позволяла глупому ребенку делать глупости? Сердце Пола ожесточилось.

Мириам переполняла горечь. Она знала… да, конечно, знала! Постоянно, когда он был не с нею, она оценивала его, видела, как он незначителен, глуп, какая он посредственность. Она даже оберегала от него свою душу. Пол не сбил ее с ног, не поверг ниц, даже не так уж ранил. Она знала заранее. Только почему же и сейчас, в эти минуты, она ощущает его странную власть? Его движения — и те завораживают, словно гипноз какой-то. И однако, он презренный, вероломный, изменчивый, жалкий. Откуда у нее эта зависимость от него? Почему движение его руки волнует ее, как ничто на свете? Почему так привязана она к нему? Почему даже сейчас, стоит ему глянуть на нее и чего-то от нее потребовать, и она подчинится? Подчинится его мелочным повелениям. Но, когда придет час не ей ему подчиниться, а ему — ей, она возьмет над ним власть и наверняка поведет, куда захочет. Она уверена в себе. Вот только то новое влияние! А, не мужчина он! Он дитя, которое требует новую игрушку. И как бы он ни был привязан душой, его это не удержит. Что ж, придется ему уйти. Но, когда он устанет от своей новой игрушки, он вернется.

Пол долбил землю, пока Мириам до смерти это не надоело. Она встала. Он сидел, сбрасывая комья