— Ты со мной поужинаешь, — сказал Пол, — а потом я доставлю тебя обратно.

— Хорошо, — негромко, сразу севшим голосом ответила Мириам.

В трамвае они почти не разговаривали. Под мостом катил свои воды темный полноводный Трент. Дальше, в сторону Колуика, была сплошная тьма. Пол квартировал на Холм-роуд, на голой окраине, обращенной к заречным лугам, к снейнтонскому приюту и к крутому откосу, поросшему Колуикским лесом. На заливных лугах стояла вода. Слева простирались тихие речные воды, укрытые тьмой. Не без страха Пол и Мириам поспешно шли подле домов.

Их ждал ужин. Пол задернул занавеску на окне. В кувшине на столе стояли фрезии и алые анемоны. Мириам наклонилась над ними. Все еще касаясь их кончиками пальцев, посмотрела на Пола.

— Какие красивые, правда? — сказала она.

— Да, — согласился Пол. — Что будешь пить… кофе?

— С удовольствием, — ответила Мириам.

— Тогда извини, я на минутку выйду.

Он пошел в кухню.

Мириам сняла пальто и шляпу, огляделась. Комната была голая, суровая. На стене фотографии — ее, Клары, Энни. Она посмотрела на чертежную доску — хотела знать, над чем он работает. Но увидела лишь несколько беспорядочных линий. Глянула, что он читает. Какой-то заурядный роман. На полке письма от Энни, от Артура, от каких-то незнакомых мужчин. Она медленно разглядывала, впитывала все, что его окружало, все, что хоть в малой степени его касалось. Так давно он от нее ушел, ей хотелось вновь открыть его для себя, узнать, как он живет, каков он теперь. Но в этой комнате мало что могло ей помочь. Ей только грустно стало — слишком тут жестко, неуютно.

Она с любопытством рассматривала альбом набросков, и тут вернулся Пол, принес кофе.

— Там ничего нового, — сказал он, — и ничего особенно интересного.

Он поставил поднос и подошел к Мириам, стал смотреть из-за плеча. Она медленно переворачивала страницы, внимательно все рассматривала.

Она задержала взгляд на одном наброске, и Пол хмыкнул, сказал:

— Я совсем забыл про него. А ведь неплохо, правда?

— Нет, — сказала она. — Я что-то не совсем понимаю.

Пол взял у нее альбом, пролистал. И опять удивленно и с удовольствием хмыкнул.

— Кое-что здесь неплохо, — сказал он.

— Совсем неплохо, — серьезно откликнулась Мириам.

Он опять почувствовал, ее занимает его работа. Или, может, он сам? Почему ей всего интересней, как он проявляется в своей работе?

— Кстати, я что-то слышал, будто ты теперь сама зарабатываешь на жизнь? — сказал он.

— Да, — ответила Мириам, склонив над чашкой темноволосую голову.

— И как же это?

— Да вот решила три месяца поучиться в земледельческом колледже в Бротоне, а потом, возможно, меня оставят там преподавать.

— Послушай… да это для тебя очень подходяще! Ты ведь всегда хотела ни от кого не зависеть.

— Да.

— Что ж ничего мне не сказала?

— Я узнала только на прошлой неделе.

— А я слышал об этом еще месяц назад, — сказал Пол.

— Да, но тогда еще ничего не было договорено.

— Я думал, ты должна была бы мне сказать об этой попытке, — сказал Пол.

Она ела неохотно, скованно, словно ей не очень-то приятно было делать что-то так на виду. Пол хорошо знал эту ее манеру.

— Ты, наверно, довольна, — сказал он.

— Очень.

— Да… это уж будет кое-что.

Он был немного разочарован.

— По-моему, это будет замечательно, — сказала Мириам с обидой, почти свысока.

Пол отрывисто засмеялся.

— А ты почему не согласен? — спросила она.

— Да нет, согласен, будет замечательно. Просто сама увидишь, самой зарабатывать на жизнь это еще не все.

— А я так и не думаю, — сказала Мириам, трудно глотнув.

— По-моему, работа может заполнить всю жизнь мужчины, хотя для меня это не так, — сказал Пол. — А женщина не вся отдается работе. Самая ее суть, жизненно важная сторона ее существа остается незатронутой.

— Значит, мужчина может посвятить работе всего себя? — спросила она.

— Практически да.

— А женщина — лишь несущественную часть себя?

— Вот именно.

Мириам посмотрела на Пола, ее глаза гневно расширились.

— Если так, это постыдно, — сказала она.

— Ты права. Но, может, я и не все знаю, — отозвался Пол.

После ужина они подошли к камину. Пол повернул для нее кресло, и они сели друг против друга. На Мириам было темно-бордовое платье, оно шло к ее смуглой коже и крупным чертам. Волосы были все так же хороши, все так же свободно вились, но лицо заметно постарело, и шея, уже не девичья, сильно похудела. Она показалась ему старой, старше Клары. Цветущая юность быстро миновала. Теперь в ней ощущалась какая-то жесткость, деревянность. Мириам сидела, задумавшись, потом посмотрела на Пола.

— Как тебе живется? — спросила она.

— Да вроде бы все в порядке, — был ответ.

Мириам смотрела на него, ждала.

— Нет, — едва слышно сказала она.

Она сидела, обхватив колено смуглыми нервными руками. В руках по-прежнему не чувствовалось ни покоя, ни уверенности, что-то в них было чуть ли не истерическое. Увидев их. Пол поморщился. Потом невесело засмеялся. Мириам прикусила палец.

Его стройное, измученное тело в темном костюме вяло привалилось к спинке стула. Вдруг она вынула палец изо рта, глянула на Пола.

— И ты порвал с Кларой?

— Да.

Он обмяк в кресле, словно брошенная, никому не нужная вещь.

— Знаешь, — сказала Мириам, — по-моему, нам надо пожениться.

Впервые за много месяцев Пол по-настоящему раскрыл глаза, с уважением он поглядел на Мириам.

— Почему? — спросил он.

— Ну посмотри, до чего ты себя довел! — сказала она. — Ты можешь заболеть, умереть, а я даже не узнаю… будто мы вовсе и не были знакомы.

— Ну а если мы поженимся?

— Я хотя бы не дам тебе изводить себя, становиться добычей других женщин… вроде… вроде Клары.

— Добычей? — с улыбкой повторил Пол.

Мириам молча понурилась. Пол почувствовал, его опять охватывает отчаяние.

— Не уверен, что от брака будет много толку, — медленно проговорил Пол.

— Я хочу этого только ради тебя, — отозвалась Мириам.

— Знаю, что ради меня. Но… ты так меня любишь, ты хотела бы держать меня у себя в кармане. А я там задохнусь и умру.