Нью-Йорк, 1850 г.

У пивоварни было шумно: парни из «Гвардии Роача»* опять пытались заявить о себе, подняв на ножи нескольких ребят из «Уродских цилиндров» и теперь галдели у дверей, требуя Мясника. Колум наблюдал за ними из окон дома, расположенного напротив — третий этаж давал неплохой обзор. Ночь подходила к концу, и вскоре улицы должны были опустеть, точнее, неблагонадёжная часть жителей «Пятого квартала»** собиралась лечь спать, чтобы дать дорогу мелким воришкам, зазывалам и торговцам подпольными лекарствами. Зевнув, Колум отхлебнул из бутылки, которую держал в руках, шумно втянув воздух, и нахмурился: брат задерживался, и если он не влез в очередную передрягу, то наверняка пропадает у прачки из верхнего Малберри.

Колум сделал новый глоток и прищурился, пытаясь разглядеть знакомые лица в собравшейся у пивоварни толпе. Свет факелов плясал на стенах, вспыхивая злобными искрами в глазах мужчин, что скалились, выкрикивая ругательства, но не спешили хвататься за ножи. Все знали: начинать драку у логова Мясника значит подписать себе смертный приговор.

Они торчали в Нью-Йорке шестой год. Когда корабль причалил в порту, братьев почти сразу отвёл в сторону щуплый проныра, вызнавая, кто и зачем сюда пожаловал. Узнав, что МакРайаны прибыли из Ирландии, и что отношения с правительством у них там не особо сложились, проныра, представившийся Худосочным Джойсом, предложил свести с «большим человеком», по дороге не уставая говорить, что такие парни не пропадут, и что Билл МакКормик не оставляет в беде земляков.

Их привели в комнату, находившуюся за торговым залом оживлённой булочной, и там круглолицый рыжеволосый бородач радушно улыбнулся, приглашая сесть.

— Что ж, парни, скажу вам прямо: вам здесь не рады. — Он прищурился, окидывая братьев внимательным взглядом. — Здесь никому не рады, если быть точным. — Билл усмехнулся, показав ряд крепких здоровых зубов. — Но для этого у вас есть я — папаша Билл! Будете жить под моей защитой. Ни один упырь из других банд не посмеет обидеть, это я обещаю. — Он самодовольно хлопнул по колену крупной ладонью. — Сколько лет?

— Восемнадцать, — спокойно ответил Колум, раздумывая, как отказаться от неожиданной опеки.

— Четырнадцать, — сказал Киллиан, исподлобья разглядывая людей, стоявших за спиной Билла.

— Отличный возраст, чтобы начинать жизнь в стране Обетованной! — добродушно воскликнул Билл, и стоявшие за спиной сдержанно засмеялись. — Так вот, кролики, если думаете, что сможете жить здесь сами по себе, то спешу разочаровать — не получится. Тут ты или принадлежишь банде, или лежишь на дне Гудзона. Ясно?

МакРайаны неохотно кивнули. Колум тоскливо подумал, что стоило, наверное, плыть в Австралию, где, отбыв срок, можно было рассчитывать на какое-то подобие свободы. И Киллиан отправился бы за ним, никуда бы не делся, а здесь…

— Не думайте, что мы принимаем к себе всех подряд, — продолжал меж тем Билл. — Чтобы вступить в банду, надо внести взнос: пятьдесят долларов. Сделаю поправку на возраст и неопытность: по двадцать пять с каждого, и вы под защитой папаши Билла.

Лица братьев вытянулись, и это стало так заметно, что Билл, не выдержав, утробно захохотал. На двоих у них было тридцать фунтов, но даже в пересчёте на доллары этих денег едва ли хватило бы, чтобы вступить в банду.

— Папаша Билл и тут вам поможет, — снисходительно заявил МакКормик. — Я ж говорю: мы своих не бросаем. Воровать умеете?

Киллиан кивнул было, но быстро опустил глаза под гневным взглядом Колума. Но Билл уже заметил и ухмыльнулся:

— Хорошо. Значит, младший управится быстрее. А ты, — длинный палец ткнул в Колума, — можешь сделать доброе дело для города. Есть у нас один должник, часовщик из Литл-Уотер, выбьешь с него долг. Пойдёшь вместе с моими ребятами, но забирать будешь сам. Жду вас к вечеру. Вещи можете здесь оставить, они вам на улице без надобности.

К закату солнца оба МакРайана уже носили гордое звание членов банды «Мёртвые кролики», а к концу месяца уже разбирались в иерархии тайной власти Нью-Йорка, знали, когда лучше не соваться на Аллею убийц и где лучше сдавать краденное в Пещере воров. А так же то, что Мяснику — самопровозглашённому главарю района — надо платить дань. Колум быстро привык работать головорезом. Надо было бить — бил, надо было внушать страх — внушал. К двадцати четырём годам он поднялся до помощника правой руки папаши Билла. И только иногда промелькивала грустная мысль: разве ради этого он когда-то готов был сражаться до смерти? В Ирландии у него хотя бы была цель, здесь же цель была одна — выжить.

Киллиан, в отличие от брата, кажется, вообще забыл об Ирландии, как о страшном сне, с головой погрузившись в мрачные переулки Нью-Йорка. Колум старался не задумываться, какие именно деликатные поручения выполняет брат для папаши Билла, но брат нередко приходил под утро, избитый, но довольный. Пока не встретил свою прачку с верхнего Малберри. Мэренн, кажется, так её звали. Колум заметил перемену не сразу, но как-то встретил их в городе, днём, и замер, пытаясь поверить в увиденное.

Брат преобразился, снова став беззаботным мальчишкой, что громко хохотал над ужимками мартышки, сидевшей на привязи у входа в шапито. Рядом звонко смеялась миловидная девушка, держа его под руку. Киллиан то и дело бросал на неё взгляды, полные искреннего обожания, и она отвечала тем же, мило краснея, когда его ладонь накрывала её, лежавшую поверх локтя.

— Ты влюбился! — безапелляционно заявил Колум тем же вечером, и, к его удивлению, брат не стал отпираться. Напротив, жарко заявил, что намерен жениться и порвать с бандой. После этого в жестяной банке из-под кофе начали появляться деньги, и Колум невольно заразился мечтой брата уехать в Мэн, чей дикий край, по рассказам, так напоминает Ирландию.

И вот сейчас Колум смотрел на назревавшую драку, раздражённо думая, что если Киллиан ненароком попадётся, когда прибудет полиция, то об отъезде можно будет забыть. Местные полицейские, хоть и купленные Мясником, иногда лютовали и показательно вешали несколько бандитов с «Угла пяти улиц», в назидание и чтобы не давать забывать, кто на самом деле является хозяином города.

— Заждался? — раздался за спиной знакомый голос, и Колум облегченно выдохнул, поворачиваясь к брату. Он вошёл в комнату, ведя за собой Мэренн. В руках Киллиан держал небольшой потрёпанный чемоданчик.

Колум вопросительно поднял брови, выразительно глядя на чемодан, но Киллиан, будто не замечая этого взгляда, поставил его на пол рядом с кроватью и заявил:

— Сегодня мы женимся!

— А?.. — Колум хотел было возразить, но не нашёлся. Только закрыл рот и пожал плечами.

— Вы не волнуйтесь, — мягко начала Мэренн, выходя из-за спины Киллиана. — Я за ним