Только нелепая бородавчатая жаба взирала на все с молчаливым равнодушием, закатывая белесые глазки и раздуваясь, как гриб-дождевик после ливня.
— Рад тебя видеть, Жабыч! — приветствовал его Дагобер, пощекотав между глаз, а потом обратился к маркграфине Гортензии: — Вы не будете возражать, если мы с дядей поговорим наедине? Мы столько не виделись, столько пережили и нам столько надо обсудить…
— Конечно, конечно! — засуетилась она, хватая дочерей за талии и выпроваживая вон. — Пойдемте, госпожа Эрмель, — позвала она и меня, — пусть его высочество и его светлость насладятся встречей без посторонних!
— Она останется, — немедленно заявил Дагобер.
— О, простите, — леди Гортензия поклонилась и поспешила уйти, а я осталась посреди комнаты, в то время как эльфийский герцог рассматривал меня, как будто только сейчас заметив.
— Госпожа Эрмель? — спросил он вежливо, обращаясь к племяннику. — Я, признаться, думал, это кто-то из слуг маркграфини. Еще удивился — с чего бы это уважаемой женщине привечать гномов?
Кровь бросилась мне в лицо, но я промолчала.
— Все не так, дядя, — сказал Дагобер, предлагая ему сесть в кресло и пододвигая поближе другое. — Надо пошептаться, а Эрмэль останется. Это мой маленький дружок, мы много пережили вместе. Я бы пропал, если бы наши пути не пересеклись.
— Вот как? — дядя посмотрел на меня цепко, оценивающе, а потом взгляд его смягчился. — Что ж, друзья принца — мои друзья. Наверное, я еще узнаю о ваших подвигах, госпожа Эрмэль?
Я опять залилась краской, но на этот раз по другой причине.
— Верная служба заслуживает награды, — похвалил меня герцог. — Так что случилось с тобой, племянник?
С четверть часа они шептались, сблизив головы — Дагобер рассказывал дяде о наших похождениях (очень кратко, надо сказать, ни словом не упомянув о заклятье), а тот слушал, все плотнее сжимая губы.
— Они ведьмы, — закончил Дагобер рассказ, — именно они захватили отца Эрмель и удерживают его. Черная магия, дядя — это не шутки!
Я стояла рядом, не осмеливаясь присесть, и на сердце было тяжело, и стало вдруг очень страшно. Потому что одно дело — думать что-то у себя в голове, и совсем другое — услышать это, как факт.
Дядя не перебивал Дагобера, и лицо его становилось все более жестким. Странно было видеть такую суровость, исказившую прекрасные эльфийские черты.
— Ты уверен, что они — колдуньи? — спросил он, когда Дагобер замолчал. — Может, это они наняли убийц? И может, ложные слухи о тебе — это тоже из рук дело? Мы не успели ничего предпринять, как вдруг листовки о твоем помешательстве и покушении на меня были выброшены по всем городам королевства. Это невозможно сделать стороннему, тут виден план, подготовка и… немалые средства.
— Не думаю, что это они, — Дагобер покачал головой, промедлив пару секунд. — Дочки маркграфини пищат, как хотят меня окрутить. Я им нужен живым, а не мертвым. Убийцы — это другое. А то, что девчонки — ведьмы, я уверен. Они сразу показались мне странными. Не знаю насчет матери, но то, что сестры балуются чернокнижием — несомненно.
— Бабушка леди Гортензии однажды обвинялась в применении колдовства, — сказал задумчиво герцог Асгобер, — но тогда не было доказательств.
— Их и сейчас нет, — проворчал Дагобер.
— Как — нет? — осмелилась я подать голос. — А заклятие, что они наложили на нас?!
Герцог тут же ухватился за мои слова:
— Какое заклятие?!
— Заклятие на меня и на принца, невидимая веревка, — я торопливо пересказала герцогу, как произошло наше знакомство с Дагобером.
Несколько раз я обращалась к принцу, надеясь, что он подтвердит мои слова, но Дагобер предоставил говорить мне, рассеянно постукивая пальцами по подлокотнику кресла.
— Небеса звездные! — изумился его светлость Асгобер. — Что я слышу?! Это происходит в моем королевстве или мы вернулись во времена Диких войн?! Почему ты сразу мне об этом не рассказал?
— С этим можно разобраться и позже, — ответил Дагобер уклончиво, и его тон показался мне подозрительным. — Сейчас надо решить, как спасти отца Эрмель и обезвредить ведьмочек, пока они еще что-нибудь не задумали.
— Прости сердечно, — дядя вскочил так резко, что жаба Жабыч чуть не свалился с его плеча, — но сейчас самое главное — твоя безопасность. Мы уезжаем немедленно и без лишнего шума. Доберемся до столицы и там обсудим, как спасти этого гнома и как освободить тебя от заклятия, — он обернулся ко мне с полупоклоном — очень уважительно, как будто я и в самом деле была благородной дамой, — вы, конечно же, поедете с нами.
— Благодарю, — тихо сказала я, опуская голову, чтобы никто не заметил слез. Спасение отца казалось таким близким, и вот…
— Дядя, подожди, — Дагобер сохранял удивительное спокойствие, не двигаясь с места. Он откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу и сплел пальцы на животе.
Герцог стоял перед ним почти навытяжку, и я вдруг вспомнила, что именно Дагобер — будущий король, а его дядя… всего лишь регент, и вскоре должен будет уступить власть племяннику.
— Мы не можем уехать сейчас, — Дагобер заговорил веско, четко, глядя прямо перед собой. — Мы обязаны помочь этим гномам. Я обязан им. Помимо милостей и наград, которых они должны быть удостоены…
— Какие милости? — растерялся герцог, а жаба на его плече посмотрела на Дагобера одним глазом, прищурив другой.
— Эрмель поступит в гильдию королевских ювелиров, — перечислял принц, — лавка должна быть возвращена законным владельцам, ремесленная лицензия восстановлена, и я обещал белую мраморную плиту…
— Это все может подождать! — пискнула я, понимая, что сейчас дядя решит, что племянник сдвинулся, не перенеся выпавших на его долю испытаний.
— Правильно, — поддержал меня герцог. — Мы все это выполним, но потом, когда ты будешь в безопасности. Эрмель подождет, пока мы сможем что-то предпринять, чтобы освободить гнома…
— Нет, — возразил Дагобер. — Пока кто-то из моих подданных находится в плену у ведьм, как я могу уехать в столицу? Какой же я король после этого, если трусливо сбегу?
— Прежде всего, надо позаботиться о твоей безопасности… — опять начал герцог.
— Я прекрасно заботился о ней сам все это время.
— Но если помнишь, я отвечаю за тебя до твоей свадьбы, — мягко сказал герцог. — Пожалуйста, Дагобер, не совершай безумств. Твои подданные прежде всего мечтают о твоем благополучии, и ради тебя готовы претерпеть самые тяжелые испытания. Ведь так? — спросил он у меня,
— Д-да, — пробормотала я.
— Видишь? — герцог Асгобер решительно одернул камзол. — Ведем себя, как ни в чем ни бывало, я распоряжусь насчет лошадей, и сейчас же покидаем это ужасное место. Леди Гортензия! — крикнул он.
Через некоторое время появилась маркграфиня, услужливо кланяясь через каждые три шага. За ней рука об руку шли ее прекрасные дочери, поглядывая на Дагобера с восхищением и милой застенчивостью.
Лицемерки! Я
