Я отставила чашку, чтобы потянуть время и собраться с мыслями, а потом сказала:
— Видимо, мои таланты произвели на принца достаточное впечатление. Вы не согласны с его высочеством?
— Что вы, я не смею оспаривать его решения, — затрясла головой леди Гортензия. — Ну и как… вы уже присмотрели ему достойную пару? — говоря это, она немного подалась вперед и понизила голос.
— Еще нет, — ответила я так же таинственно и наклонилась к ней. — Кандидатур так много, все девушки прекрасны, но ошибиться нельзя, вы же сами понимаете, какое это важное событие в жизни нашей страны.
— О да! Несомненно важное! — теперь леди Гортензия закивала головой на манер детского болванчика с деревянной клепкой в затылке. — Могу я… узнать, кто главные претендентки?
Язык мой прилип к небу. Я понятия не имела, кто еще, кроме прекрасных дочерей графини готов вступить в борьбу за руку и сердце принца.
— Сожалею, но вся информация строго засекречена, — сказала я, сделав строгое лицо.
— Да, конечно, простите, — прошептала леди Гортензия.
Сестры-розы тем временем подхватили принца под руки и повели по гостиной, показывая акварели, что они написали и расспрашивая о предстоящем празднике. Я следила за ними, стараясь не слишком выказывать интерес. Зачем, все-таки, Дагобер притащил меня сюда? Он вполне мог бы приехать один и договориться с маркграфиней по поводу спасения моего отца.
— Какая интересная безделушка, — сказал вдруг Дагобер. — Взгляните, госпожа Эрмель.
Я с облегчением оставила леди Гортензию, потому что ее так и распирало порасспросить меня более основательно, и подошла к принцу и девушкам.
— Какая тонкая и чудесная работа, не правда ли? — спросил Дагобер, указывая на браслет, украшавший запястье Розалинды. Чтобы лучше его рассмотреть, он взял девушку за руку, и леди Розалинда так и затрепетала.
— Вы правы, — сказала я еще не увидев браслета, и осеклась.
Браслет из трех рубинов, в окружении полупрозрачных жемчужин и гранатов…
Эти камни были мне знакомы. Мгновение — и я перенеслась в давно прошедшие дни. Мы с папашей перебираем камни, сидя у открытого окна в нашем доме, весенний ветер доносит запах молодой листвы, а папаша раскладывает камни, которые я только что напела, и рассказывает мне о своей новой поделке: «Я сделаю браслет из трех рубинов… Добавлю еще мелких жемчужин на отделку и возьму, пожалуй, вот эти гранаты. Они хорошо попадают в цвет».
Браслет сделал мой отец. И сделал уже после того, как нас с ним разлучили.
52
Стараясь не выказать ни страха, ни гнева, я сделала глубокий вздох, приходя в себя, и сказала:
— Прекрасная работа. И вам очень идет.
— А это что? — Дагобер взял в руки статуэтку с каминной полки.
Я посмотрела — и сердце мое провалилось в пятки. Это был «Охотник на привале». Принц Дагобер осторожно поворачивал точную свою копию из стороны в сторону, поднося к самым глазам, чтобы рассмотреть получше, а потом отводя на расстояние вытянутой руки.
— Кто это сделал? — спросил он.
Сестры-розы подхватили его под локти, нежно приникнув и едва не положив головы ему на плечи.
— Он похож на вас, правда? — спросила Розалинда.
— Я бы сказал — потрясающее сходство, — пробормотал Дагобер. — По-моему, это гномья работа?
— Да, это сделал один старый гном, — сказала Розалинда, довольная, что удалось блеснуть знаниями.
— То есть, нам это доподлинно не известно, — сказала Белладонна со значением и бросила на сестру быстрый взгляд. — Когда мы покупали статуэтку, то прежних владелец говорил, что ее сделал гном. Но мне кажется, работа слишком тонкая для гномьих рук, — тут она вспомнила обо мне и оглянулась: — О, простите, госпожа Эрмэль! Конечно, я доверяю вашему вкусу, но ни для кого не секрет, что тонкая работа — это умение эльфов.
Я сжала кулаки, глядя на ее тонкий профиль. Как мне сейчас хотелось вмазать этой ведьме!
— И все же эти работы кажутся мне гномьими. Нет, я уверен в этом! — Дагобер завладел рукой Розалинды, снова рассматривая браслет на ее запястье, и эльфийка с удовольствием ему это позволила, едва заметно поводя тонкими пальцами с отполированными и ноготками. — Кстати, по возвращении в ваш город я посетил его лавку, но там сидит кто-то другой. А что с прежним мастером?
Белладонна и Розалинда переглянулись, и Белладонна ответила:
— Очень жаль, ваше высочество, но мы не интересуемся делами гномов.
— И правда, очень жаль, — сказал Багобер проникновенно, глядя на девушек таким взглядом, что Белладонна порозовела щеками, а Розалинда побледнела. — Я мечтал, что закажу ему еще пару работ, чтобы подарить вашим дочерям, леди Гортензия. Ведь те розы, что я дарил им при первой встрече, так украсили их. Мне кажется, что именно ваши дочери — самые красивые девушки в королевстве. А как вы думаете, госпожа Эрмель?
Я понятия не имела, на что рассчитывал принц, затевая этот разговор, и понятия не имела, что Дагобер желает услышать в ответ.
— Юные леди, несомненно, очень красивы, — произнесла я, тщательно подбирая слова. — Но природная красота — неошлифованный драгоценный камень. Лучше всего она видна именно в оправе. Мы увидим настоящее сияние красоты только когда девушки будут в нарядных платьях, украшенные шедеврами ювелира.
— Ах, как тонко сказано! — восхитился принц.
Но маркграфине мои слова пришлись не по душе, и она сказала, обращаясь к Дагоберу:
— На самом деле, это удивительно, что вы, ваше высочество, считаете, что у гномов достаточно утонченный вкус, чтобы судить о красоте. Прекрасными советчиками в этом вопросе, на мой взгляд, могли бы быть ваши дядюшка и тетушка…
Дагобер улыбнулся так лучезарно, что Белладонна и Розалинда задышали быстро и прерывисто.
— О, во всем, что касается красоты, я доверяюсь только госпоже Эрмель, — сказал он, глядя на меня преувеличено-нежно. — И не отговаривайте меня, я уже решил!
— Как я смею отговаривать ваше высо… — начала бормотать леди Гортензия.
За коридоре послышался шум, потом топот, а потом кто-то изумленно крикнул: «Здесь?!».
— Что там такое? — недовольно окликнула слуг маркграфиня.
А я, воспользовавшись тем, что эльфийки обернулись к двери, схватила Дагобера за руку и сбивчиво зашептала:
— Это они!.. Работа моего…
— Я знаю, — прошептал он в ответ и сделал мне знак молчать, ободряюще улыбнувшись.
В это время дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый мне эльф — очень похожий на Дагобера, хотя и не такой красивый. Золотистые волосы были забраны в хвост, а надо лбом виднелась серебристая прядь. Одет эльф был в темно-зеленый камзол, и сначала показался мне кривобоким — словно одно плечо было выше другого, но когда он стремительно направился к нам, я увидела, что на левом плече сидит огромная жаба.
— Милорд Асгобер! — взвизгнула леди Гортензия, бросаясь к нему навстречу. — Принц вернулся!
Но эльф даже не посмотрел на нее.
— Дагобер! — он раскинул руки, бросаясь обниматься. — Ты нас с тетушкой чуть в могилу не свел!
— Дядя!
Они хлопали друг друга по плечам и спине, дядя трогательно упрекал племянника
