— Лопай, лопай, — подбодрила я его, пока хозяева подавали нам хлеб и усаживались напротив, тоже принимаясь за еду, — глядишь и подобреешь.
— Смотрю, вы отлично поладили, — сказала Маэль, лукаво взглянув на Морохира. — Это доказывает, что не слишком-то мы и различаемся — эльфы, люди и гномы.
Я успела пнуть Дагобера под столом, пока он не ляпнул чего-нибудь лишнего, и сказала громко и со значением:
— На самом деле, мы не совсем ладим. Но умение договариваться — это принцип королевской власти, как вы знаете. И мы во всем следуем заветам их величеств — упокоят небеса их души! — и его высочества. Ведь так? — я повернулась к Дагоберу. — Я правильно помню, что на королевском гербе написан девиз: «Дипломатия»?
— Правильно, — процедил нехотя Дагобер. — Только первоначальное значение этого слова совсем иное, не такое, как теперь. Оно означало — «удваиваю». Когда основатель королевского дома Харальд Харфагри начертал этот девиз на своем щите, он имел в виду, что он сам и его потомки будут удваивать славу, богатства и земли, которые перейдут к ним по наследству.
— Как интересно, — восхитилась Маэль. — Это ведь было в незапамятные времена?
— Мой спутник — знаток древних легенд, — объяснила я, забирая еще хлеба. Похлебка была до ужаса вкусной, и я с удовольствием выскребла остатки капусты со дна чашки. — Знали бы вы, какие сказки он, порой, рассказывает.
— Может, если вы согласитесь переночевать, то расскажете хотя бы одну из них? — спросила Маэль, подливая мне еще полчерпака похлебки. — По-правде сказать, мы живем обособленно, и гости для нас — это праздник.
— Скорее всего, они торопятся, — вмешался в разговор темноволосый эльф, и добавил еле слышно: — и не такой уж это и праздник…
Судя по лицу Дагобера, он тоже не слишком мечтал здесь задерживаться, но от угощения не отказался, и съел все, что было предложено.
— И все же, я попрошу вас остаться, — сказала Маэль, — вечером мы затопим камин, будет очень славно посидеть у огня, ведь ночи еще прохладные, а соловьи уже поют. А нигде нет таких соловьев, как в наших садах… — она вдруг потянулась через стол и коснулась кончиками пальцев руки Дагобера. — А завтра утром мы запряжем повозку и довезем вас до большой дороги, вы наверстаете то, что не пройдете сегодня за день.
Дагобер затаился, и я испугалась, что сейчас он ответит грубостью милой хозяйке, но принц молчал.
— Не настаивай, Маэль. Ты же понимаешь, что мои сородичи никогда не примут нашего выбора, — сказал Морохир, и в голосе его было столько же презрения, что до этого — на физиономии Дагобера. — Так что пусть идут своей дорогой, а мы пойдем своей.
Вот уж, поистине, эльфы стоили друг друга!
— Мы останемся, — сказал Дагобер, и Маэль снова просияла улыбкой.
Я только вскинула брови, не решаясь даже предположить, с чего это королевский спесивец так переменился. Не иначе, сделал это назло Морохиру.
Похоже, темноволосый эльф тоже был удивлен, но прежде, чем он что-либо ответил, Маэль защебетала, убирая со стола пустые чашки:
— Тогда я испеку пирог с малиновым вареньем. В этом году малина еще не вызрела, но у нас остались прошлогодние запасы — берегла для особого случая! Попробуете — и вспомните прошлое лето, и станете мечтать о лете грядущем!
29
Пирог с малиновым вареньем и в самом деле оказался чудесным, и вечер на хуторе Чокнутого Эльфа был таким же. Легкие весенние сумерки спустились с гор, и розы начали благоухать особенно сильно. Хозяева затопили камин, и огонь славно потрескивал за кованой решеткой. Дагобер не отказался от домашнего вина из красных слив, и с удовольствием прикладывался к кружке, позабыв, что решил клеймить презрением всех осквернителей чистой крови.
Госпожа Маэль сидела в кресле-качалке и гладила черную кошку, устроившуюся у нее на коленях. Морохир тоже пил вино, но меньше, чем Дагобер, и отшлифовывал костяной пластинкой дверную ручку, взамен сломанной.
Сад за окном был разбит с любовью — каждое дерево и куст на своем месте, и сладковатый запах роз мешался с горьковатой свежестью ландышей. Я сидела на подоконнике, болтая ногами, и впервые после последних событий чувствовала себя, как дома.
Наверное, в этом была своя магия — магия доброго сердца. Потому что рядом с Маэль всем вдруг стало хорошо, уютно и спокойно.
Эльф и человеческая женщина! Кто бы мог подумать? Я снова посмотрела на эту странную пару. Неужели, и правда такая любовь, что эльф бросил все, чтобы быть с человеческой женой?
— Вы ушли сюда, чтобы вам не досаждали из-за смешанного брака? — спросила я.
Вопрос был лишен деликатности, но мне очень хотелось узнать их историю. Я почти ждала, что сейчас Морохир разозлится, объявит, что это не мое дело, и что любопытство — признак шпиона, но эльф молчал, только кость в его руке засновала с особым усердием. Мне ответила Маэль, так и не дождавшись, чтобы заговорил муж:
— Не только из-за брака. Просто Морохиру больше нравилось заниматься садом и огородом, чем праздно жить за чужой счет. Он часто приезжал на нашу с отцом ферму, сначала мы его опасались — он ведь такой красивый и такой высокомерный, — Маэль засмеялась, и Морохир наклонил голову, пряча улыбку, — но потом мы лучше узнали друг друга и поняли, что оба ошибались. Мой отец давно умер, ферму пришлось продать и перебраться сюда. Здесь мой муж может заниматься любимым делом, не опасаясь насмешек…
— Я и не опасаюсь, — немедленно ответил он. — Я переживаю за тебя. А что там думают некоторые снобы, — он выразительно шаркнул костью по дереву, — на это мне плевать с высокой груши.
Один из этих снобов, про которых упомянули в разговоре, как раз подливал еще вина.
— Я слышал о тебе, — сказал Дагобер, и голос у него был почти добродушный, — это был хороший скандал, еще оте… прежние король с королевой были живы. Не думал, что когда-нибудь с тобой встречусь.
— Мы не хотели скандала, — просто сказала Маэль. — Мы хотели жить спокойно и быть счастливыми.
— Все этого хотят, — согласился Дагобер. — Но есть некоторые правила.
— Заткнись, — оборвала я его, — не порти такой замечательный вечер своими занудными нравоучениями. Тем более что ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Почему это? — лениво осведомился Дагобер.
— Потому что, похоже, что за всю свою жизнь ты не любил даже свою собаку, — огрызнулась я.
Маэль
