Я разом покрылась липким потом, когда Пыш осторожно подцепил кошелек, висевший у эльфа на поясе. Идиот! Трижды идиот!
Вылетев из-за угла, я ущипнула Пыша за костлявое плечо и выразительно показала кулак. Этот паршивец ничуть не испугался и показал мне язык. Недолго думая, я ударила воришку в ухо. Рука у меня была тяжелая, и хотя сейчас я била едва ли вполсилы, Пыша метнуло в сторону, и он неловко дернул кошелек.
— Это еще что?!
Негодник Пыш слинял в мгновение ока, а я оказалась не столь проворна. Эльф сцапал меня за шиворот и встряхнул так, что в голове зазвенело.
— Ты что это трешься возле меня?! — зашипел он, встряхивая меня еще раз. — Воровать вздумал?
Как назло, Пыш уже успел наполовину перерезать шнур, державший кошелек, и эльф это заметил.
Торговец цветами узнал меня, и его прямо перекосило от страха и изумления.
— Что вытаращился? — крикнула я на него, а потом отпихнула эльфа. — И ты что вытаращился? Нужны мне твои деньги, простофиля! Ты бы меньше глядел на баб, а больше — на свой кошелек! Тебя чуть не обворовали, а ты вместо благодарностей трясешь меня, как грушу!
Я совсем позабыла про акцент, но ни эльф, ни торговец этого не заметили. Впрочем, торговец поспешил скрыться от беды подальше, чтобы не оказаться причастным к ограблению Высокого эльфа. У меня же скрыться не получилось — эльф крепко держал меня за ворот куртки, и я бестолково топталась, все больше напоминая ягненочка на веревочке.
— Постой, я тебя знаю, — эльф не спешил меня отпускать, но больше не тряс — и на том спасибо. — Ты — сын ювелира. Увидел, что у меня есть деньги, и решил поживиться?
— Такой высокий и такой тупой! — огрызнулась я, тщетно пытаясь освободить свою одежду из его пальцев. — Если бы мы с отцом хотели тебя ограбить, то прибили бы в лавке! У нас столько драгоценных камней, что можно улицы мостить, зачем нам твои жалкие золотые?
— Ври больше! — фыркнул эльф.
— Правильно говорят… — сказала я, уже не владея собой от злости.
— Что говорят?
— Что в самом красивом орехе по закону подлости — гнилое ядрышко! Вот и у тебя — скорлупка крепкая, а мозгов нет!
— Смотрю, ты слишком проворен на язык для гнома, — сказал эльф, разглядывая меня, прищурившись, и этот взгляд ничего хорошего не сулил. — И акцент куда-то подевался…
Глаза у него и в самом деле были зелеными, как южные изумруды. В любое другое время я бы замерла и сердцем, и душой перед таким взглядом, но сейчас бесило все — и даже южные изумруды вызывали отвращение.
— Куда акцент подевался! — сказала я дерзко. — Мы с ним шли в мясную лавку за отбивными, вот он ушел, а гнома задержали.
— Да ты шутник, как я погляжу, — заметил эльф без тени улыбки и добавил, помедлив: — Ладно, иди отсюда, пока не получил по шее. Некогда мне с тобой…
Он отпустил меня, и я сердито поправила куртку и колпак:
— Это ты получишь по шее, если не прекратишь ворон считать! Я к тебе в охранники и мальчики для битья не нанимался! Могу и по носу съездить!
— Если допрыгнешь, — сказал он холодно. — А так… максимум, что ты сможешь — в пупок укусить.
От опрометчивых слов и действий меня удержал эльфийский патруль, который как раз вывернул на улицу. Четыре гвардейца и пять благородных эльфов в златотканых камзолах бежали с такой скоростью, словно мчались спасать принца крови.
— Все одно к одному, гномово отродье! — ругнулся золотоволосый красавчик и попытался надвинуть на лицо капюшон, но было поздно.
Его заметили, и эльфы всей ватагой рванули прямо к нам. Я перетрусила, вообразив, что торговец цветами уже донес о покушении на кражу, но в следующую секунду меня оттеснили в сторону, и самый старший из эльфов — чьи волосы уже напоминали серебро, а не золото, зашептал зеленоглазому красавчику:
— Господин! Вы повели себя очень безрассудно! Вам небезопасно… — тут он подозрительно посмотрел на меня. — А это кто?
В его голосе не было уже ни капли подобострастия и страха — только презрение. Ведь какой ужас — мерзкий гном осмелился подойти к Высокому ближе, чем на пять шагов! Немедленно мыться, опрыскиваться розовым маслом и звать лекаря!
Наверное, я ляпнула бы лишнего и наделала глупостей, но зеленоглазый красавчик меня опередил:
— А ты не видишь, кто это, Ромуальд? — спросил он высокомерно. — Это гном. Попрошайничал у меня.
Я задохнулась от негодования: попрошайничала?! Я?!
Но Ромуальду и остальным этого оказалось достаточно.
Они подхватили золотоволосого под руки и повели прочь, ахая и кудахча, как стая куриц. Гвардейцы шли впереди и позади, с алебардами наголо — гроза драконов, да и только.
Мне стоило больших усилий, чтобы не плюнуть им вслед. Но плевать на эльфийских улицах нельзя. За это штрафуют. Поэтому мне только и оставалось, что развернуться в другую сторону и направить стопы в мясную лавку, куда я, собственно, и собиралась вначале.
Не прошла я и двух домов, как из подворотни вылез Пыш.
— Ты сдурел, Эрм?! — набросился он на меня. — Такого куша лишил, недомерок!
Вместо ответа я затолкала его в ту же подворотню, откуда он вылез, и от души навешала плюх и затрещин.
— Ну все, все! — завопил, наконец, Пыш, и я отпустила его, тяжело дыша.
Воришка потирал затылок и уши, и ругался:
— Точно — спятил! Чего на меня набросился? С каких это пор ты защищаешь белобрысых выродков?!
— Этот выродок — наш с папашей клиент, — сказала я, многозначительно похрустывая пальцами, и Пыш сразу забыл ругаться. — А тебе надо тоньше работать, а то топорно, толстяк, топорно.
— Ну я не знал, что он ваш клиент, — добродушно признался Пыш. — Ладно, мир.
Мы пожали друг другу руки, выбрались из подворотни на улицу и пошли рядом.
— Купишь мне булочку с ливером? — спросил Пыш, когда я сказала, что иду в лавку к Виндальву.
— Куплю, — проворчала я, — хотя вместо булочки тебе надо хорошего «леща» дать.
— Хватит злиться, Эрм, — похлопал меня по плечу Пыш. — Я же извинился. Ты же знаешь, я ваших клиентов не трогаю…
— Еще бы трогал, — я сбросила его руку со своего плеча. — Но я почти пожалел, что помешал тебе. Тот блондинчик — та еще задница. А из-за тебя, толстяк, я чуть не влип.
— Не-не-не! — хитро заулыбался Пыш — Не из-за меня, я тут совсем ни при чем!
— Дать бы тебе еще раз по зубам, мне бы сразу полегчало, — сказала я ему доверительно.
Конечно же, дальше угроз дело не продвинулось, и мы, дружески болтая, прошли почти всю Цитадель, с хохотом вспоминая неудачную кражу. Вернее, хохотал только Пыш,
