И вот теперь она страсно желала рассказать новости, до которых мне не было никакого дела. Но ее папаша мясник Виндальв еще заворачивал отбивные, и пришлось слушать.
— Герцог Асгобер объявил всеобщий бал! — Свиора чуть не прыгала.
— Нас туда все равно не позовут, было бы чему радоваться, — буркнула я.
— Бал устраивают по случаю помолвки принца Дагобера, — сказала гнома, ничуть не обидевшись. — Он выберет себе в жены самую красивую девушку королевства, и праздники будут целый месяц! Как бы я хотела быть в это время в столице! Свадьба! Это так волнительно!..
При этом она посматривала на меня со значением, и я без труда догадалась, на что она намекает.
— Ничего волнительного, — отрезала я, и теперь мне даже не надо было стараться, чтобы придать голосу резкости, и физиономии — хмурости. Все получилось само собой. — Вот и кончатся счастливые денечки принца Дагобера. Сначала свадьба, потом жена, дети — и прощай счастливая жизнь.
Виндальв оглушительно расхохотался, а Свиора фыркнула и ушла, зло стуча каблуками.
— Ты подумай, все-таки, Эрм, — сказал мясник, подавая мне отбивные, завернутые в чистую тряпку, а потом в мешковину. — Дочка-то у меня — что надо. И приданое за ней дам, чтобы не стыдно было.
— Сначала мне надо папашу женить, — отрезала я. — А то как я его одного оставлю? Поможешь найти невесту? Молодую и красивую? На другую папаша не согласен.
Виндальв снова захохотал и достал тесак, чтобы разделать тушку кролика.
Я не стала задерживаться, и стрелой вылетела из лавки.
Вот так новость. Принц Дагобер решил найти красотку себе под стать и устроил смотрины. Противно! Значит, рассчитывает, что будут эльфийки лучше Белладонны и Розалинды. Одну раздел, а жениться решил на другой. Бесстыжий кот. Но принцам ведь все можно, им все простят. Я растравляла обиды, хотя мне должно было наплевать, кого там раздевает принц. Но в груди так и бурлило от злости и… печали. И именно поэтому я не заметила, как дорогу мне преградили Морни и его дружки.
— Привет, Эрм!
— Привет, — буркнула я, пытаясь его обойти, но Морни встал поперек дороги, да еще сделал шаг в сторону, чтобы снова оказаться у меня на пути.
Я подавила вздох, понимая, кто этому причиной. Все знали, что Морни приударял за Свиорой. Ну, как приударял? Учитывая, что он двух слов связать не мог, скорее всего, приударял жестами. И вряд ли Свиоре это очень уж нравилось.
— Чего надо? — спросила я, останавливаясь, хотя и так было ясно — чего надо.
Прощайте отбивные, спасибо папаше за мою счастливую юность.
— Ты чего здесь крутишься? — спросил Морни грозно. — К Свиорке ходил?
— Нет, за отбивными, — ответила я вежливо.
Морни был повыше меня и пошире в плечах, и борода у него уже пробивалась, и за ним стояли еще трое крепких гномов, но мне почему-то не было страшно. Наоборот, так и тянуло вмазать кому-нибудь. Скорее всего, у них тоже настроение было не лучше.
Пока Морни соображал, что ответить, я ткнула пальцем в одного из его дружков — Барнаби, сыночка ювелира, что недавно приходил к нам. Решил, значит, поквитаться за все разом — и другу помочь, и самому душой успокоиться.
— А ты, Барнаби, чего там прячешься? — спросила я. — Пришел мстить за вывеску? Так не стесняйся. Решили морду бить, так что стесняетесь? Только я вам уже устал говорить, что не нужна мне Свиорка и…
Так и не придумав, что ответить, Морни перешел к убеждениям посредством кулаков. От первого удара я увернулась и с размаху припечатала отбивными Морни по физиономии. И весомо, и мягко.
Барнаби подскочил и наподдал меня по ребрам — больно, ничего не скажешь, и за это получил в глаз. И ему-то я ударила со всем вдохновением— кулаком, а не свертком с мясом.
Но тут на меня навалились сразу двое, и один — сто рогов ему под дыхло! — так пнул меня по коленной чашечке, что я взвыла и рухнула на мостовую.
Морни от души пнул меня еще пару раз, но в это время из лавки выскочила Свиора и набросилась на него с веником. Мясник тоже выбежал и разразился такими проклятиями, что победа немедленно заявила, что она с нами. Морни и его друзья позорно бежали, гонимые веником и ругательствами, а Виндальв помог мне подняться. Я хромала и сильно подозревала, что проклятые влюбленные оболтусы ногу мне сломали.
— Он один бросился на всех! — повторяла Свиора, как молитву. — Такой смелый! Отец! Бегите за доктором! Эрм ранен, ему непременно надо в постель!
— Да какое — ранен, — ответила я, морщась и потирая бок. — Пнули пару раз. И на ногу могу наступать, значит, не сломали. Вот идиоты паршивые… — тут я замолчала, чтобы не упоминать лишний раз, из-за чего началась драка.
А у Свиоры блестели глаза, и язык молол без разбору.
Подобрав сверток с мясом, который я уронила во время драки, я попрощалась с мясником и его дочерью, и поковыляла домой. Свиора настояла, чтобы проводить меня хотя бы пару кварталов, потому что я наотрез отказалась, чтобы она провожала меня до дому. Мне хватило и того, что она нежно держала меня за локоток и каждому встречному рассказывала, как я одна уложила на лопатки Морни и его шайку.
— Слушай, иди? — попросила я ее, после того, как впереди замаячила таверна. Не хватало еще рассказать обо всем старичью, что толчется там. Тогда точно сплетням не будет конца еще месяц.
— Но как я могу тебя бросить?! — она чуть не заплакала, а я чуть не закатила глаза.
— Со мной все будет хорошо, — заверила я ее. — Просто не хочу, чтобы ты видела меня таким вот… грязным, помятым…
Это произвело на нее впечатление, и она все-таки оставила меня в покое и ушла, оглядываясь через каждый два шага, махая рукой и посылая воздушные поцелуи.
Кое-как доковыляв до дома, я вынуждена была еще объясняться с папашей. Он с маху сел на табуретку и долго и мрачно молчал.
— Да все хорошо, пап, — сказала я, закатывая штанину и рассматривая колено, которое стремительно багровело. — Перелома нет, а я Морни тоже по физии съездила. Правда пальцы немного расшибла, но резец я в руках удержу. Ты же знаешь, на мне все быстро заживает.
Отец подергал себя за бороду.
— Пап, — позвала я.
Но он даже не посмотрел в мою сторону и глухо сказал:
— Я оказался не лучше той проклятой феи, что испортила тебе жизнь.
— Пап! Ты что такое болтаешь? — возмутилась я. — И ты не портил, и она не портил.! Благодаря ей мы живем, как
