спасибо! Целую тысячу раз!!!

Сестры и матушка пришли домой уже в сумерках — разрумянившиеся, веселые, оживленно обсуждая фасоны. Я встретила их внизу, приняв у матушки запорошенную снегом накидку.

— Мы заказали все по последней моде! — защебетала Констанца, сбрасывая свою накидку в кресло и подбегая к камину, чтобы согреться. — У меня будет голубое платье — прелесть, что такое! Рукава со складочками и отворотами, два ряда тесьмы по парчовой вставке…

— А у меня будет баска в складку и такая же юбка, чтобы колыхалась при каждом шаге! — перебила ее Анна. — И талия с баской выглядит тоньше!..

— Ты заказала красное платье, а красный полнит, — сказала Констанца. — Даже баска не поможет!

— Я могу позволить себе красный, потому что очень тонка в талии. Даже тоньше тебя!..

— Боже, боже, я чуть не сошла с ума, выслушивая это, — сказала мне матушка.

— Не стоит осуждать их, — ответила я, подбирая накидку Констанцы, стряхивая и вешая на распялки, чтобы просушить. — Свадьба — это так волнительно. С платьями они определились, а с женихами?

— О, с женихами, — рассеянно произнесла матушка, поглядывая на меня как-то слишком задумчиво. — Не думаю, что с женихами возникнет проблема. Всю дорогу молодой Лоуренс шел на расстоянии двадцати шагов от нас и делал вид, что рассматривает витрины лавок дамской одежды, а Констанца делала вид, что не замечает его, хотя на каждом шагу порывалась потуже затянуть шнуровку на ботинках и уговаривала нас с Анной не ждать ее, а идти вперед. Она, мол, нас потом догонит.

— Понятно, — кивнула я, глядя на сестер, которые с жаром обсуждали что лучше — рукава, крепленные к плечевым швам по-старинке, витыми шнурами, или со складками и зауженными манжетами. — Что ж, Лоуренс — прекрасная партия. Хотя… учитывая шестьдесят золотых, обещанных графом, это она — хорошая партия для Лоуренса. А что Анна?

— Насколько я знаю, у нее уже давно море нежных взглядов с Кианом Килле. И когда Анна не говорила о платьях, она говорила о нем.

— Он тоже неплох, этот Килле. Они будут хорошей парой. И красный Анне очень пойдет, в этом уверена.

— Несомненно, — подтвердила матушка. — Но если ты не забыла, это и твоя свадьба Бланш. Тебе не интересно, какое платье подобрала для тебя?

— Хоть зеленое в желтый цветочек, — неосторожно ответила я, все еще думая, как удачно устроилась судьба моих сестер. — Это неважно.

— Неважно? Ты в этом уверена? Ну-ка, пойдем-ка со мной, — матушка схватила меня за руку и проворно утащила в кухню, прикрыв двери в комнату, где Констанца и Анна продолжали обсуждать подвенечные наряды. — Сядь вот здесь, у окна, чтобы могла видеть твое лицо, а теперь расскажи своей матери начистоту, что между вами происходит.

— Он попросил меня хранить все в тайне, — сказала я.

— Только не от матери, — матушка погладила меня по голове. — Ну же, ваши тайны умрут вместе со мной. Но ты должна успокоить мое сердце и рассказать, зачем он так настаивает на браке именно с тобой.

Вздохнув и зажмурившись, я шепотом рассказала условия нашего будущего брака с графом и причины.

Матушка слушала внимательно, а потом долго молчала.

— Что ж, — сказала она, наконец. — Ты поступила совершенно правильно Бланш.

— Ты думаешь?

— Я в этом уверена. И граф тоже поступил правильно, обратившись к тебе. Он ничуть не ошибся — ты сможешь помочь ему и сохранишь его тайну, я в тебе не сомневаюсь.

— Ты полностью одобряешь этот брак? — я смотрела на нее в изумленье. — А как же священные узы, о которых постоянно нам рассказывала? Слияние сердца и души? Разве этот обман — это правильно?

— Никто их и не отменяет, Бланш. Сердце и душу. Иди под венец спокойно, я благословляю тебя от всей души. И постарайся стать графу настоящей женой…

— Мама! Брак будет только для вида!

— Не кричи, я прекрасно тебя поняла. Но настоящая жена — это не та, которая делит постель. Настоящая жена делит с мужем жизнь. Постарайся разделить с графом его жизнь, пусть даже и на год.

— Как это? — прошептала я.

— Он поступил благородно, заручившись твоим согласием на брак и пояснив причины такого поступка. А ведь если сам король дал ему карт-бланш на выбор невесты, что ему стоило получить тебя просто, без каких-либо объяснений и компенсаций? Но он не только оговорил твои отступные, но и проявил щедрость, устраивая жизнь сестер.

— И твою тоже, мама…

— И мою. Я никогда не говорила вам, как тосковала по нашему прежнему дому. Сколько слез я пролила, вспоминая его. Там родились вы, мои дочери. Там вы впервые пошли, там на косяках остались зарубки, которыми мы измеряли ваш рост. Мне всегда было больно оттого, что этот дом теперь в руках чужих людей. Его возвращение доставит мне огромную радость и успокоит мою душу. Поэтому ты тоже должна выполнить свои обязательства. Поверь, мужчине нужно не очень много — уютный дом, сытная еда и доброе отношение.

— И развод без препятствий, — фыркнула я.

— И развод, — матушка погладила меня по голове. — Как удивительно складывается твоя жизнь, Бланш. Но я всегда знала, что тебе не быть обыкновенной девицей из провинции или шоколадницей в лавке. У тебя доброе и большое сердце, а такие сердца рано или поздно получают награду от небес. Подумай, через год ты станешь свободной, самостоятельной, обеспеченной. Захочешь — выйдешь замуж и осчастливишь мужа, захочешь — будешь жить сама по себе, наслаждаясь свободой. Кто из девушек может таким похвастаться?

Я согласно кивнула, но ответить ничего не смогла, потому что в горле стоял комок.

— Ты молчишь? — немедленно спросила матушка. — Ты не согласна со мной?

— Все правильно, — еле выговорила я. — Замечательно, что ты меня понимаешь и поддерживаешь.

— Тогда не вешай нос и прими новые испытания с таким же задором, с каким ты приняла лавку Маффино, — подбодрила меня матушка.

— Лавка! — я вскочила, всплеснув руками. — Господи! Господин Маффино остался совсем один! И это за неделю перед новым годом! Я должна немедленно пойти к нему и хотя бы объясниться!

— Это будет нелегко сделать, — засмеялась матушка. — На улице тебе проходу не дадут! Болтай там поменьше и возвращайся поскорее. А что касается платья… Завтра мы пойдем к госпоже Деборе с тобой вдвоем. И ты выберешь то, что тебе по душе. Брак настоящий или для виду — не имеет значения. Я хочу, чтобы моя любимая дочь стояла у алтаря во всем великолепии.

— Если господин Маффино убьет меня, то платье не понадобится, — сказала я, выскакивая в прихожую и надевая уличные башмаки.

Констанца и Анна не заметили моего ухода — они о чем-то шептались, сблизив головы. Матушка вышла меня проводить и сказала на ухо прежде, чем открыть дверь:

— Если милорд де Конмор будет делать тебе подарки… а про