Ржевский, конечно, мог и не знать об этом случае ничего - не таскался же он рядом с женушкой постоянно! - но самой Дамы рядом уже не было, а расспросить кого-нибудь об этом случае хотелось.
- Ржевский, погоди! - крикнула Гроттер и, повернувшись, поспешила к нему. Слава Древниру, призрак еще не исчез с поля зрения. - Скажи мне, про кого говорила Дама?
Ржевский внимательно ее выслушал, а после лицо его приняло серьезное выражение. Гроттер даже удивилась.
- Может, поправишь ножичек? Тогда все расскажу, даже душу продам! - невинно предложил он.
- А Дрыгусом?
- Хорошо-хорошо. С вами по-человечески, а вы как что… О ком там говорила Дама… Ах, да, поначалу она говорила о своим покойном муже - том самом, что бы первым. Похороны у него были шикарными, хотя при жизни жил он скромно. Ну, да это не интересно. Ах, да, еще было про тетушку - Каролину Матвеевну…
- Ржевский, ты прекрасно знаешь, кого я имею ввиду! - вспыхнула Таня.
- А раз знаешь, что же спрашиваешь? - продолжал насмехаться призрак.
Если уж не получается ничего узнать, лучше уж не тратить свое время попусту. Именно так решила Таня, уверенно поднимая перстень и уже готовая произнести заклинание.
- Стой! - вдруг завопил Ржевский.
Быть изгнанным при помощи Дрыгуса и испытать при этом не самые приятные ощущения ему совсем не хотелось, поэтому призрак резко поменял свое решение и, собравшись с мыслями, принялся рассказывать.
- Ах, конечно, помню! Такая романтичная история, каких из женских романчиков просто. Ты себе представь: ночь, тишина, ни души, и одинокий влюбленный юноша крадется к своей возлюбленной, намереваясь пожелать той спокойной ночи и поддержать в горе. Дверь тихо скрипит, юноша наклоняется над безмятежно спящей девушкой, касается губами его щеки…
- Ржевский! - вновь закричала Таня, размахивая рукой с кольцом. - Не было этого! Кто. Это. Был?
- А вот и не скажу, - совсем по детски высунул язык поручик. - Такую историю испортила, - обиженно протянул он и вдруг щелкнул девушку по носу. - А ты, грозная малютка Гротти, сама догадайся. Даю подсказку: его глаза-а, черные как но-о-очь, - завопил вдруг поручик. После, захохотав, он развернулся и пропал из виду, без труда пройдя сквозь стену и оставляя Таню стоять посреди коридора.
***
Зима в этом году выдалась,что надо. В меру морозная, в меру белоснежно-снежная, даже в меру неторопливая. Улица манила к себе и притягивала, как магнит, всех без исключения, особо школьников и студентов, у которых сейчас были каникулы. А Тибидохсцы, как известно, относились в каком-то роде и к тем, и к другим, поэтому Лес и парк рядом тащили их к себе с куда большей силой.
Зима была идеальная. Обычно глядишь на скромно лежащий на газонах снежок, или на хмурое небо, или на столбик термометра, опустившегося далеко вниз и вещающего оттуда о наступлении морозов, и не подозреваешь, что существует где-то вот такая вот зима. А потом просыпаешься свежим утром, и вдруг понимаешь - бывает.
Таня стояла у окна и задумчиво разглядывала сторожку Древнира, у которой копошилась детвора, с такого расстояния казавшаяся похожей на муравьев. На душе было странно. Слова Ржевского - а точнее, его песня - никак не выходили у нее из головы, а мысли постоянно возвращались к тому происшествию в магпункте. Гроттер разубеждала себя, как могла, но с самой собой спорить не получалось, и внутреннее “я” упрямо твердило, что это был Бейбарсов.
За некромага говорило слишком много фактов. Во-первых, фигура того мужчины, который посетил ее сегодня ночью, могла принадлежать Глебу. Во-вторых, большинство учеников Тибидохса были голубоглазыми вопреки статистике, гласившей, что большинство имеет карие глаза. А уж черноглазых у Гроттер в друзьях не водилось, исключая Бейбарсова, разумеется. И, наконец, в-третьих, кто кроме Глеба мог проникнуть в мвгпункт, а потом с легкостью скрыться?
Уж явно не Ванька.
И Валялкин в последнее время от постоянного сравнения с Глебом никак не выигрывал. Минусов у него находилось все больше и больше, а плюсы как-то сразу меркли рядом с идеальностью Бейбарсова. Таня понимала - просто постоянно твердила себе, - что настолько хорошим быть невозможно и Бейбарсов вполне может вскоре показать свою темную сторону, но никак не могла убедить саму себя.
“Надо поговорить с Ванькой, - наконец, решила девушка. - Расставить все точки над и и решить для себя, кто важнее.”
В Общей гостиной народа не было. Гроттер не привыкла видеть эту комнату пустой: в ней всегда было полно народу, но сегодня даже заядлые отличники, типа Шурасика, наплевали на свои книжки, забросили учебники и домашние задания куда подальше и отправились на улицу, решив с данного дня вести здоровый образ жизни.
Ваньки там тоже не было. Как и Ягуна. Гроттер уже подумала было, что они тоже вдвоем отправились на прогулку, так и не дождавшись подруги, но, решив, что для парней это не свойственно, решила заглянуть в их комнаты.
Шаги в пустом коридоре были слышны особенно отчетливо. Таню этот звук, отражающийся от каменных стен и усиливающийся в сто крат, безумно раздражал, и она старалась ступать потише.
Первым делом Таня, естественно, решила проверить комнату Ваньки - и не прогадала. Валялкин сидел за столом, склонившись за какой-то тоненькой книжкой, по виду очень старой и дошедшей до наших дней с большим трудом. Местами она, кажется, была подпалена. Вполне возможно, что на ее пути встретились и другие препятствия, просто Таня это не заметила.
Юный ветеринар был настолько поглощен своей книгой, что даже не услышал звука открывающейся двери и не почувствовал, как Таня встала у него за плечом, чуть касаясь его волосами.
Гроттер терпеливо ждала, когда Валялкин обратит на нее внимание, но тот делать этого, похоже, не собирался. От скуки Таня тоже заскользила взглядом по не самым ровным строчкам, пытаясь разобрать, что там написано. Но местами почерк был просто нечитаемым, местами чернила расползлись то ли от сырости, то ли от времени, и девушка, не прочитав и строчки, забросила это занятие.
- Ванька, - тихо позвала она. - Вань…
Валялкин от неожиданности дернулся, в Таня никак не успела отстраниться, поэтому плечо ее парня заехало ей прямо в подбородок.
- Ах!
Ванька внимательно оглядел свою гостью с головы до ног и только признав в ней Гроттер успокоился.
-
