— Сам всё понимаю, — с некоторым даже негодованием в голосе, прервал его дядя Сеня и протестующе замахал руками. — Было разок, сорвался — с кем не бывает, но это-ж давно, чего вспоминать?

— Так что за фигню ты приволок?

Любопытство пересилило: студент поднялся с кресла, отчётливо хрустнув коленками. Приложив руки к пояснице, немного выгнулся назад, разминая спину, явив под задравшейся футболкой белый объёмный живот. Прошёл к бочонку, приоткрыл крышку. В зелёной воде плавало нечто непонятное.

— Что это? — повторил он вопрос с раздражением.

— Медуза, — ответил дядя Сеня. — Или осьминога? Извини, я в них не разбираюсь.

— Не похоже на осьминога с медузой, — усомнился студент. — Да и откуда они тут возьмутся? — Подкатив тележку ближе к свету, он склонился над ней ниже. — Фу, блин, а воняет…

— Короче, из Изявки на пляж волнами выкинуло непонятную фигню. Шар чёрного цвета. К нему подошёл спасатель, потыкал в него палочкой, а этот самый шар развернулся, и прыгнул на мужика.

— Как это прыгнул?!

— Говорят, очень быстро и сильно. Вцепился щупальцами и порвал на нём спасательный жилет. Осьминогу эту спасатель с себя сорвал, бросил на песок и прыгал, пока не прикончил. Потом приехала скорая, один из медиков и запихнул зверя в бочонок с водой, да прислал к нам. Чтоб, значит, мы посмотрели: а вдруг этот вид ядовитый? Бочонок, кстати, надо вернуть обязательно, я обещал.

— Он не зверь, — машинально поправил студент. — И не «осьминога», а «осьминог». И вообще, почему именно к нам то привезли? У нас что тут, лаборатория?

— Ты глазами посмотри своими, да в книжках поищи, определи к какому виду относится, ну или что ты там определяешь. Через час приедет машина с мед лаборатории, заберут на анализы. Мы же животными занимаемся — вот к нам и отправили.

На самом деле, дядя Сеня понимал неправильность ситуации даже лучше Вадика. За годы работы на этом месте он сталкивался со столькими глупостями, что научился безошибочно отличать их от реальных проблем и реальной работы. Но он недолюбливал Вадика, слишком умного, постоянно сидящего с книжками, а главное, не раз стучавшего на него, дядю Сеню, начальству. Дядя Сеня всякое мог понять, но подобных людей и подобные поступки нет. Поэтому, когда к ним позвонили, а затем и привели останки пойманной на пляже тварюшки, он искренне радовался, и способствовал привозу. И вот сейчас, сидел, удобно развалившись в кресле, втайне наслаждаясь ситуацией. Особую остроту ей придавал тот факт, что сегодня, в субботу, в их отделе вообще был выходной, а Вадик зависал на работе лишь из-за кондиционера и общего неумения заводить себе друзей.

— Бред, — констатировал студент тем временем. — Кошками занимаемся, собачками, да хоть сусликами и кротами, но не речными-морскими же обитателями, это просто глупость! Да осьминоги вообще в шар не сворачиваются, я о таком не слышал. А тут футбольный мяч какой то, чего я с ним сделать должен? Палкой тоже потыкать?

Несколько секунд дядя Сеня противился необходимости встать, но затем любопытство всё-таки пересилило.

— Почему шар? Я заглядывал, больше похоже на мочалку размохрившуюся… — подошёл он, и встал рядом со студентом. — Ёлки-палки, шар, — дядя Сеня поцокал языком. — Свернулся обратно, значит.

— Что значит «свернулся»? Он что ёж, чтобы сворачиваться?

Вообще-то, Вадик учился на кафедре морфологии и ветеринарии, а потому мог провести вскрытие привезённого создания. Вот только откуда бы ему разбираться в анатомии осьминогов? Ну разрежет он его, а дальше что? Сделать это ради собственного опыта и любопытства, чтобы потом похвалиться в институте перед друзьями? Необходимый минимум инструментов имелся в наличии, но так не хотелось пачкаться, да и книжка была интересной…

Бросив взгляд на стол, на пёструю обложку, Вадик вздохнул.

— Ладно, тащи в процедурную. Сейчас посмотрим, что это за штукенция.

Процедурной, и иногда операционной, эту комнату называли за большую кушетку, стоящую посреди помещения. Пока дядя Сеня катил сюда тележку, Вадик приготовил инструмент, постелил плёнку на кушетку. Некоторое время он водил взглядом по комнате, пытаясь найти способ выловить из дурно пахнущей воды дохлого морского обитателя. Затем вздохнув, стянул с себя футболку, повесил её на спинку стула. Опустив руку в воду, он попытался поймать привезённое создание, но тут же отпрянул, сморщился, борясь с тошнотой.

— Оно что, неделю назад сдохло?!

— Часа два, даже меньше, — дядя Сеня тоже скривился, отчего его мясистый нос задрался, явив студенту пучки седых волос внутри.

Задержав дыхание, Вадик вновь опустил руку в воду, и ухватившись за какой-то отросток, извлёк наружу чёрный спутанный клубок, положил на кушетку, а сам бросился к раковине, спеша отмыть гнилостный запах с руки, по локоть погружавшейся в вонючую воду.

— Фу, мерзость, — дядя Сеня подхватил со столика марлевую повязку, нацепил на лицо и закрыв бочонок крышкой, откатил в сторону.

— Пахнет отнюдь не французской парфюмерией, — глубокомысленным тоном согласился Вадик, отмывающий руку.

Наконец, он вернулся к кушетке, одел медицинские перчатки и уставился на потенциальный объект для вскрытия. Некоторое время смотрел на него, всё больше убеждаясь, что ничего подобного ранее не видел. Да даже не слышал ни о чём подобном!

Чёрная плоть создания потрескавшаяся и местами порванная, являла такие же чёрные внутренности. Верхняя часть, в виде полусферы. Из неё во все стороны бегут многочисленные жгуты, мало напоминающие щупальца осьминогов, какими их Вадик помнил. Часть жгутов надорвана, часть расплющена, некоторые оторваны напрочь — явно последствия встречи со спасателем. На самой вершине полусферы находился грубый нарост, разделённый посередине щелью, из неё на мир мёртво взирал чёрный же единственный глаз.

Чёрный наружный покров — это ладно, но глянцево-чёрные внутренности?!

— О-бал-деть… — произнёс он негромко по слогам. — Надо это сфотографировать. Надо скинуть фотки преподавателю. Да всем, кого знаю скинуть, это же просто бомба…

Может это краска? Или в бочонке раньше хранили что-то типа угля?

Проведя скальпелем по плоти, он сделал надрез, развёл края кожи, обнажив чёрные прожилки. Но так не бывает! Мышечная ткань не может иметь такой цвет, это невозможно по определению!

— Странный глаз, — просопел дядя Сеня. — Будто и не живому существу принадлежал.

Он осторожно коснулся ока твари, и тут же отдёрнул руку, потому что глазная щель дрогнула и закрылась.

Мужчины отпрянули от неожиданности, Вадик хотел почесать затылок, — его излюбленный жест, но в последний момент вспомнил о грязных перчатках и остановил движение.

— Оно что, живое? — спросил дядя Сеня.

— Не должно, — в голосе студента звучало сомнение. — Видел, сколько у него повреждений? По нему будто катком проехали.

Вернувшись к столу, он осторожно перевернул существо набок, скальпелем раздвинул жгуты-щупальца, стремясь заглянуть в их сердцевину.

Ага, сейчас.

Стоило их отпустить, как они возвращались на прежнее место, попытавшись же надавить сильнее, чтобы зафиксировать положение, он и вовсе нечаянно отрезал один из жгутов. Подобрал кусочек с пола, вновь