Потребовалось совсем немного времени, и вот уже по всей Италии, а также в прилегающих провинциях появились новые здания и с любовью обновленные старые постройки, на которых благодарные местные жители прикрепили памятные таблички: «REG DN THEOD FELIX ROMAE»[427]. Заезжие чужеземные сановники не скупились на комплименты королю, который так много сделал для процветания Римской империи. Однако Теодорих в ответ неизменно рассказывал всем коротенькую притчу.

Жил в стародавние времена талантливый скульптор. Ему приказали воздвигнуть памятник правящему королю, и он создал великолепный монумент. Но на постаменте его скульптор выбил цветистый панегирик себе самому. Затем прикрепил сверху пластину из менее прочного материала, на которой выбил ожидаемое восхваление королю. Прошли годы, пластина отвалилась, обнажив первоначальную надпись. Таким образом, имя короля позабыли, а имя давно уже умершего скульптора для ныне живущих ничего не значило.

Подозреваю, что Теодорих не раз задумывался – и, наверное, то были не слишком веселые размышления – о том, кто наследует престол.

После рождения третьей, и последней дочери, Амаласунты, больше детей у него не было. Но только не подумайте, что король, отчаявшись зачать сына, перестал посещать покои своей супруги. Ничего подобного! Уж я-то знал, что это не так, потому что он и Аудофледа нежно любили друг друга, и часто виделся с ними обоими как наедине, так и на людях. Тем не менее по какой-то причине королева так больше и не родила. Единственная дочь ее, будущая наследница престола, была редкой красавицей. Что, в общем-то, и неудивительно, если учесть, насколько красивыми и благородными были оба ее родителя. К сожалению, Амаласунта была всего лишь ребенком, последним и очень любимым, и ее слишком избаловали своей заботой и испортили отец, мать, няньки, слуги и все многочисленные придворные. Уже сейчас ясно было, что из нее вырастет заносчивая, требовательная, вздорная и эгоистичная юная дама, несимпатичная и неприятная, несмотря на свою совершенную красоту.

Помню, как-то раз, когда девочке было не больше десяти лет, в моем присутствии она устроила настоящую головомойку служанке, которая совершила какую-то незначительную промашку. Поскольку родителей Амаласунты рядом не было, а сам я по возрасту вполне годился ей в отцы, я отважился выбранить принцессу, сказав:

– Дитя, твой благородный отец никогда бы не стал так разговаривать даже с самым последним рабом. Особенно в присутствии других.

Амаласунта выпрямилась во весь рост, задрала свой курносый нос, презрительно посмотрела на меня и холодным тоном заявила:

– Может, мой отец иногда и забывает, что он король, но я никогда не забуду, что я – королевская дочь.

Когда мелочную натуру Амаласунты заметили даже Теодорих и Аудофледа, они, разумеется, огорчились и забеспокоились, но к тому времени уже ничего нельзя было сделать. Думаю, Теодориха можно в некоторой степени извинить за то, что он так избаловал Амаласунту и превратил ее в сущую мегеру. Две старшие его дочери вышли замуж за иноземных королей, так что именно младшей предстояло стать его наследницей – королевой или даже императрицей Амаласунтой. Она со своим будущим супругом – а его надо было очень тщательно выбрать – и определит, какая королевская династия продолжится от Теодориха Великого.

Я по-прежнему был доверенным лицом Теодориха в некоторых наиболее рискованных его предприятиях, осуществлявшихся в далеких землях. Так, во главе отряда легионеров и вооруженных fabri[428] я поехал на юг, в Кампанию, чтобы вновь открыть там давно заброшенный золотоносный рудник и набрать местных жителей для работы на нем. Затем, уже с другой группой, я отправился вокруг Адриатики в Далмацию, чтобы заняться там восстановлением заброшенных железных рудников. В каждом из таких мест я назначал специального человека, которому предписывалось следить за работой остальных, и отряд воинов для поддержания порядка. Обычно я оставался на какое-то время, дабы лично удостовериться, что рудник заработает еще до моего отъезда.

Хотя в прежние дни Рим был центром, куда сходилось множество европейских торговых путей, ко времени правления Теодориха практически единственным таким каналом продолжал оставаться соляной путь между Равенной и Regio Salinarum. Естественно, желая возобновить когда-то оживленные торговые связи, Теодорих приказал мне снова наладить эти пути. Задание оказалось довольно сложным, и на выполнение его у меня ушло несколько лет.

Возобновить торговый путь с востока на запад было не так уж и трудно, потому что бо́льшая часть его пролегала по государствам и провинциям более или менее цивилизованным, от Аквитании до Черного моря. Некоторые из старых римских дорог требовали ремонта, но в целом они были хорошо проходимы, охранялись часто расположенными постами стражи, вдоль них встречалось достаточно постоялых дворов и других заведений, где купцы и их караваны могли остановиться, поесть и передохнуть. Данувий же был неплохим путем для тех, кто предпочитал передвижение по воде, его точно так же охраняли флоты Паннонии и римская военная флотилия из Мёзии, а его берега тоже были усеяны деревнями и постоялыми дворами, где купцам можно было сделать остановку. Грязный Мейрус был очень доволен, когда я назначил его королевским префектом, осуществляющим надзор на восточном участке маршрута. Его родной город Новиодун был конечной остановкой этого речного пути и находился как раз недалеко от места впадения Данувия в Черное море, поэтому Мейрусу приходилось по служебной надобности посещать и остальные портовые города – Константиану, Каллатию, Одесс, Анхиал, – которые являлись конечными пунктами сухопутных путей. Мой выбор оправдал себя – Мейрус безупречно выполнял свои обязанности, прекрасно руководил движением на этом конечном участке торговых путей и при этом никогда не пренебрегал собственными делами и поставкой рабов для моей «академии» в Новы.

Вновь наладить торговый путь с севера на юг оказалось труднее, и на это ушло гораздо больше времени, потому что земли, которые лежали к северу от Данувия, никогда не принадлежали римлянам, не были ими окультурены и, мало того, их жители не имели ни малейшей склонности поддерживать с Римом дружеские отношения. Но мне все-таки удалось это сделать, в результате чего Италия получила более безопасный, чем когда-либо раньше, доступ к Сарматскому океану. Для того чтобы проложить этот путь, я последовал почти той же самой дорогой, которая некогда привела нас с принцем Фридо от Янтарного берега на юг. При этом мне пришлось подыскивать тропы и дороги, по которым смогут проехать повозки, телеги и пройти упряжки тягловых животных.

Во время своего первого путешествия я ехал в сопровождении довольно большого конного отряда – но то были не легионеры, а воины-остроготы и представители других германских народов. Если бы мы походили на римских захватчиков, то у нас возникло бы больше проблем. Однако