1

Теодорих Страбон – или, как послушно называли его подхалимы, Теодорих Триарий – прекратил рычать, обнаружив меня, и голосом, напоминавшим скрежет камней друг о друга, спросил:

– Ist jus Amalamena, niu?

Я кивнул, словно от испуга лишился дара речи, поднял золотую цепочку и показал ему висевшие на ней украшения. Он подался вперед, чтобы взглянуть на них в тусклом свете – сначала одним глазом, затем другим, – и проворчал презрительно:

– Да, всё как мне и описывали. Глупая женщина, которая носит рядом со священным символом монограмму своего tetzte брата. Полагаю, ошибки быть не может. – Он ткнул остроконечной бородой в сторону бездыханного тела принцессы и поинтересовался: – Тогда кто же эта женщина?

Я ответил, притворившись, что мне трудно об этом говорить:

– Она… ну, в общем, это Сванильда. Моя служанка. Она попросила меня… поменяться с ней местами. Бедняжка очень боялась… что ее могут изнасиловать… или еще хуже.

Страбон грубо расхохотался:

– А ты, выходит, не боялась, niu?

– У меня есть надежная защита, – произнес я, стараясь говорить как можно убедительнее, и снова показал ему подвески на цепочке.

– Да ну? И кто же тебя защищает? Тор? Иисус Христос? Или твой nauthing брат?

– Нет! Вот этот амулет. – Я поднял его, отделив от крестообразного молота и монограммы. – Вот этот флакон с молоком Пресвятой Девы Марии.

– Акх! Так вот на кого ты уповаешь, презренная девственница! – Он загоготал так громко, что занавески на противоположном окне повозки заколыхались. – Ну, девственность – это достоинство, еще более соблазнительное для вора, чем твоя принадлежность к королевскому роду. Буду очень рад добраться до твоей вишенки…

– Молоко Пресвятой Девы Марии, – перебил я, – это настоящая реликвия. – Я закатил глаза, придал лицу притворно набожное выражение и свободной рукой перекрестил лоб.

Страбон тут же перестал смеяться и понизил голос, перейдя с громкого скрежета на хриплый шепот:

– А ты не врешь? – Страбон снова подался вперед и, чуть не касаясь флакона своим глазом, тоже перекрестился. – Ну что ж, – снова громко проскрежетал он, испытывая одновременно трепет и разочарование, – я не могу оскорбить Деву Марию, ограбив девственницу, которая носит на груди ее священную реликвию.

Я вознес про себя благодарность – но не какой-то там святой деве, а своей собственной находчивости. Хорошо, что я обнаружил, что Страбон так суеверен и его просто обмануть. Но тут он вытянул вперед свою огромную ручищу и без всякого почтения схватил меня за запястье, да и обратился он ко мне тоже без особого уважения:

– Пошли, принцесса, присоединяйся к нашим кострам. У нас есть что обсудить.

Он так резко выдернул меня из повозки, что я чуть не упал лицом на землю, но двое воинов, что сопровождали Страбона, поддержали меня и схватили за обе руки. Еще они, воспользовавшись возможностью, принялись меня ощупывать, а Страбон в это время снова залез в carruca, чтобы вытащить мой меч из тела Амаламены.

– Хороший клинок, – пробормотал он, стряхнув с него кровь, чтобы рассмотреть форму и попробовать лезвие. – Однако он слишком мал для кого-нибудь из моих воинов. Вот, optio Осер, у тебя подрастает сын. – Он бросил меч одному из державших меня воинов. – Отдашь мальчику, пусть помаленьку привыкает к нашей жизни.

Затем Страбон направился – за ним следовали его воины, поддерживающие меня с двух сторон, поскольку я нарочито по-женски, нетвердой походкой ступал по земле, – обратно к тому месту, где располагался лагерь. Его разбили вновь: оставшиеся воины Страбона разожгли костры, подобрали перевернутые котлы и другую утварь и принялись есть и пить из валявшихся мисок и мехов с вином. По пути туда мы наткнулись на тела нескольких недавних моих товарищей. Один труп я увидел неподалеку от carruca, другие – в некотором отдалении. Все они лежали лицом к дороге, откуда на нас напали, и раны у всех воинов были спереди. Очевидно, они сражались до последнего вздоха, потому что стояли спиной к тому месту, где находилась принцесса, отважно защищая Амаламену от противника.

Как только мы подходили к какому-нибудь трупу, Страбон заставлял меня останавливаться и пристально всматриваться в лицо мертвеца. Разумеется, я узнал их всех. Тот, кто находился ближе всех к carruca, был моим личным телохранителем, до самой смерти оставшимся верным мне. Среди других распростертых рядом с бывшим лагерем тел я увидел труп optio Дайлы.

Помимо всего прочего, меня очень беспокоил один вопрос. Оба моих стража, потихоньку лаская меня, до сих пор еще не обнаружили лист пергамента, который я спрятал за пазухой. И сейчас мне предстояло немедленно принять решение. Должен ли я сохранить фальшивый документ? Или попытаться уничтожить его? А может, лучше подстроить так, чтобы конверт обнаружили и вскрыли?

Как выяснилось, мне не было нужды волноваться. Когда мы подошли к кострам, Страбон – и его воины – осмотрели меня с ног до головы. Затем Страбон спросил своим скрежещущим голосом:

– Кто из убитых сайон Торн, о котором я столько слышал, niu?

– Никто, – честно ответил я и добавил, словно собрался с духом: – Возможно, ему удалось сбежать. Я очень надеюсь на это.

– Не сомневаюсь. Это он вез договор Зенона?

– В последний раз, когда я его видел, так и было, – снова я смог дать правдивый ответ.

Тут заговорил optio Осер:

– Триарус, никто не ушел живым. Мы уверены, что никто не сумел проскользнуть по дороге мимо нас. Наши люди тайком следовали за обозом от самой Пауталии. Они доложили мне, что ни один человек не проходил мимо них по дороге. Однако кое-кого из врагов убили на берегу реки, их тела унесло течением.

– Отлично, – заметил Страбон, – как только мы перекусим, а ускакавших лошадей поймают, отправь своих людей: пусть они отыщут всех до одного убитых. Пусть доберутся до самого устья реки Стримон у Эгейского моря, если придется. Разденут и обыщут каждого. Надо любой ценой отыскать договор. И вот что… – он ткнул бородой в мою сторону, – начните-ка с нее.

Я вывернулся из рук двух оскалившихся стражников и завопил:

– Неужели ты посмеешь так оскорбить принцессу Амалов?

– Vái! Ты полагаешь, я шучу? Мне действительно нужен этот документ. И если ты хочешь сберечь свою целомудренность, то должна лишь указать, кто из них Торн.

В известном смысле я так и сделал. Я прошипел сквозь стиснутые зубы:

– Договор у меня.

Вытащив