Докурив очередную сигарету и закончив читать новостную ленту, Димка сел в машину, завел мотор и поехал к Арсению.
Сообщение анонима о признании в любви все никак не выходило из русоволосой головы Ерошихина. Парень прикидывал, над кем бы поиздеваться подобным же образом? Конечно, прикол достаточно распространенный и его многие знают, однако кто-то явно не оценит. А это чревато фингалом, а то и не одним. Перебирая своих знакомых, Димка пришел к выводу, что не может с уверенностью утверждать, как отнесутся люди к его «признанию», а посему оставался только Арс. Лучший друг на то и лучший, чтобы не бить в морду, зато Ерошихин заранее предвкушал, как вытянется у того лицо.
Добравшись до квартиры, Димка воспользовался тем дубликатом ключей, что друг ему дал. Полтавцев опять засиделся за компом, поэтому не слышал ни того, как Ерошихин вернулся, ни того, что тот успел принять душ, привести себя в порядок, зажевать бутерброд и, предупредительно постучавшись в дверь, заглянуть в комнату Арсения.
Ноль внимания.
— Арс, твою мать, отвлекись ты уже от компа! — рявкнул Дима, когда понял, что его попытка быть деликатным и смущенно-готовым к «серьезному» разговору, провалилась, не успев начаться.
Полтавцев аж подпрыгнул, промахнувшись мимо клавиш. Укоризненно поглядев на друга, он проворчал:
— Я работаю, Дим. И мне надо еще минут пятнадцать, иначе плакали мои денежки за этот заказ. Ты есть хочешь, что ли? Погоди чуток, я скоро… — он вновь углубился в свои расчеты.
Возмущенно приоткрыв рот, поражаясь, как собственный друг способен попирать вниманием драгоценную персону Дмитрия Ерошихина, предпочитая компьютерные программы человеческому общению, парень решительно переступил порог комнаты.
Подойдя к соседу и взявшись за спинку компьютерного кресла на колесиках, Дима оттранспортировал опешившего Арса на середину комнаты.
— Сорри, дружище, но мама уже накормила меня драниками, так что твои кулинарные шедевры я точно в себя не впихну, — заявил Ерошихин, наблюдая, как Арсений раздраженно выворачивает шею, чтобы посмотреть на наглого друга.
Дима мог бы легко отказаться от своей идеи-признания, но Арс совершил тотальную и капитальную ошибку — проигнорил его, а Ерошихин терпеть не мог подобное отношение. Поэтому в его неуёмной голове еще больше укоренилась мысль устроить спектакль горе-айтишнику, что согласился дать другу детства крышу над головой, не подозревая, какой звездец его ждет.
Недовольно поджав губы, Полтавцев попробовал было, отталкиваясь ногами, вернуть кресло в положенное ему место, но не преуспел. Димка просто навалился на спинку и хихикал в ухо, щекоча кожу дыханием. Пришлось встать и пересесть на кровать, подперев подбородок ладонью.
Вопросительно уставившись на друга, Арсений терпеливо ждал, когда тот озвучит причину, по которой оторвал Полтавцева от святая святых.
Заняв место Арса на полном нехозяйском праве, Димка повернул кресло лицом к Арсению, осматривая того с ног до головы. Полтавцев — признанный красавец, от каштановых кудрей на макушке и до изящных пяток, так что даже Димка не мог отрицать его привлекательность. Однако представить себя в одной постели с голым другом… Бррр! Но от задуманного плана Ерошихин отступать не собирался, прикол есть прикол.
— Кхм-кхм, — прокашлялся Димка, напуская на себя потерянную в ходе забавной перепалки серьезность, якобы нервно вцепляясь в ручки стула и постукивая по пластмассе пальцами. — Ты знаешь, я сегодня был дома и, кхм, накатила этакая ностальгия по былым временам, — Ерошихин с напускной важностью кивнул, после чего выпалил, словно репетировал речь наизусть многие дни: — Я вдруг понял, что думаю о тебе постоянно, в том числе и в таком плане, понимаешь? — парень взмахнул руками, изобразив сердечко: — И, вроде как, люблю тебя, Арс, — потупив глаза, но следя краешком за реакцией Полтавцева, Димка мысленно себе поаплодировал. На лице друга было именно то выражение, которое он ожидал.
Арсений едва успел поймать отпавшую челюсть, и некоторое время соображал, в каком это, таком плане изволит любить его друг детства. Наконец, осознав, что именно имел в виду Димка, Полтавцев недоверчиво нахмурился.
Поверить в подобное он банально не мог, учитывая, с каким упорством этот парень ухаживал за прекрасным полом, а посему догадывался, что тот шутит.
Несмотря на явный бред происходящего, Арс решил подыграть. Он серьезно поглядел в темно-серые Димкины глаза и выдохнул:
— И я люблю тебя, в том самом плане, Дим. Так что, ты не одинок в своих чувствах, — внутри, при этих словах, что-то дрогнуло, но Полтавцев не позволил себе думать ни о чем, кроме обоюдного дружеского прикола.
Ерошихин, уже приготовившийся заржать, осекся и незаметно поморщился, кипя возмущением:
«Ах так?! Решил уделать меня?!»
Подъехав к Арсу, Димка взял ладони Полтавцева в свои и заявил:
— Значит, мы теперь живем на правах парочки, со всеми вытекающими, да? — и состроил умильные глазки. — Я так рад!
Арсений, едва не хрюкнув от смеха, покорно сжал Димкины руки и проникновенно произнес:
— Мы только что признались друг другу в любви, милый. Тебе не кажется, что нужно неторопливо изучить эту сторону нашей жизни, постепенно привыкая друг к другу? Начнем с малого: легкие объятия, невинные поцелуи в щечку, при словах «с добрым утром» и «спокойной ночи», романтические свидания, внимание и забота… — он закусил губу, стараясь не расхохотаться.
Помимо шуточной атмосферы, коя наполняла комнату, Арсения тончайшей вуалью накрывало странное, словно давно забытое, ощущение. Парень покосился на теплые Димкины ладони в своих, и невольно вздрогнул.
Когда-то он пылко влюбился в Ерошихина и долгое время страдал, не смея показать чувство, хоть как-то обозначить его. Сейчас, когда юношеская любовь утратила свою силу, стало много проще и легче переносить присутствие друга. Но Арсений упустил главное — тактильный контакт. Он-то и разбередил, в данный момент, былое и тщательно спрятанное.
Руки Димки не хотелось отпускать. Даже зная, что тот прикалывается и вот-вот заржет. И что с этим делать, Полтавцев решительно не знал.
Размышления Арса прервал Ерошихин. Парень погладил пальцы Арсения, прежде чем положить свои ладони на его шею с двух сторон, мягко проведя подушечками по коже.
— Конечно, солнышко мое кудрявое, мы не будем торопиться, — Димка, якобы с сожалением, выпрямился и встал с кресла, тем самым отстраняясь от Арса. — А теперь, родной мой задрот компьютерный, я пойду просмотрю, что мне нужно сделать для мудака-директора, который еще позавчера требовал от меня какой-то перевод. Не засиживайся, сладкий!
То, что Арсений принял правила игры, тем самым непозволительно
