– Она назвала его по имени. И еще выяснилось, что мистер Вольфи целовался с ней с первого дня открытых дверей и говорит, что продолжит делать это, пока она не окончит школу. Ребекка хочет вернуться домой, чтобы избавиться от него. Но… – нахмурившись, спрашиваю я, – ему же не следовало давать ей пощечину, верно?

– Не знаю, – искренне признается Сидни. – Он отвечает за ее обучение…

Но нам никак не удается оправдать его поведение. В академии нас не раз предупреждали, что в мире есть плохие люди, те, кто будет врать нам, манипулировать нами. Академия обещала защитить нас от них.

Что, если мистер Вольфи как раз из таких людей, от которых нас должны защищать?

– С ней все в порядке? – внезапно спрашивает Сидни. Она поворачивается, высматривая Ребекку, но мы обе тут же замечаем, что и она, и мистер Вольфи уже ушли.

– Да. Я предложила пойти с ней к Антону и рассказать обо всем, что я видела, но она попросила меня этого не делать. Сказала, он решит, что теперь она ничего не стоит. – В моем голосе слышна беспомощность, и я вижу, что Сидни тоже тяжело.

– Думаю, нам все равно нужно рассказать Антону, – говорит Сидни, стараясь придать своему голосу уверенности. – По меньшей мере этот юрист отвлекает ее от учебного процесса. – Она на мгновение умолкает. – Верно?

Мы обе молча обдумываем все это, а по комнате по-прежнему разносится тихий гул разговоров. Пианист уже ушел, а бармен прибирается перед закрытием. В обращении мистера Вольфи с Ребеккой было что-то… знакомое. Хотя это совершенно невозможно. Нам точно не разобраться во всем этом без Антона. Он наш психоаналитик, в конце концов.

– Антона уже некоторое время не видно, – говорит Сидни. – Думаешь, он ушел?

– Возможно. – Я переживаю, что нам придется ждать до утра, вряд ли было бы уместно идти в его кабинет поздно вечером.

Но тут, бросив взгляд на стеклянные двери, ведущие во дворик, я замечаю за ними Антона. Он разговаривает по мобильнику. Хорошо, что он еще здесь. Я касаюсь руки Сидни, чтобы привлечь ее внимание, и мы спешим к нему.

Заметив наше приближение, Антон поворачивается к нам, не прекращая разговора. Потом он вешает трубку и прячет телефон в карман как раз в тот момент, когда мы открываем дверь. Нас тут же обдает холодным ночным воздухом – Сидни заметно вздрагивает.

– Здравствуйте, девочки, – говорит Антон, слегка приподнимая уголки рта в улыбке.

Его щеки и кончик носа покраснели от холода, и, похоже, он не рад нас видеть. Мы прервали его телефонный разговор.

Антон поправляет узел галстука, слегка ослабляя его.

– У меня весь вечер встречи, одна за другой, – говорит он. – Вы искали меня? Потому что если вы снова насчет Леннон Роуз, то…

– Нет, – быстро говорю я. – Просто… я кое-что видела, – сообщаю я ему. – И мы с Сидни решили, что вы должны об этом знать.

Антон тут же становится собранным и серьезным.

– Продолжайте, – кивает он мне.

Рассказывая Антону о моменте близости между Ребеккой и мистером Вольфи, я чувствую себя в каком-то смысле предательницей – особенно с учетом того, что я пообещала ей во все это не лезть. Но все-таки мне кажется, что школа должна знать о случившемся. По крайней мере, я думаю, Антон сказал бы именно так.

Я описываю, как Ребекка и мистер Вольфи сидели на диване. Пощечину. Угрозы. А затем я пересказываю ему, что Ребекка сказала мне после. Когда Антон слышит это, я замечаю, как напрягается его горло. Он то и дело бросает взгляды на Сидни, словно чтобы убедиться, что она подтверждает мои слова.

После того как я умолкаю, дрожа от холода, смущенная из-за того, что рассказала психоаналитику о таких непристойных вещах, Антон скрещивает руки на груди. Он понимающе кивает.

– Ты правильно сделала, что рассказала мне, – говорит он, и я облегченно выдыхаю.

Повернувшись к Сидни, я вижу, что она смотрит на меня с одобрением – словно гордится, что мы приняли правильное решение.

– Это было неподобающе? – спрашивает Сидни. – То, что мистер Вольфи обращался с Ребеккой подобным образом?

Но что-то в этом вопросе будто озадачивает Антона, он пристально смотрит на Сидни, и его молчание затягивается так надолго, что она пускается в извинения.

– Это не тебе судить, – говорит он наконец, даже с некоторой усмешкой. – Оставь анализ этого случая мне. За это мне, в конце концов, и платят кругленькую сумму.

Он улыбается нам обеим, и мы с Сидни снова чувствуем себя успокоенными.

– Я разберусь с этой ситуацией, – говорит Антон. – Но если вы снова увидите что-то подобное – думаю, этого не случится, но все-таки, – вы всегда можете обратиться ко мне. Понятно?

– Да, – отвечаем мы.

Антон касается руки Сидни выше локтя и некоторое время растирает ее, чтобы согреть.

– Пусть это останется между нами, – говорит Антон. – Это частное дело. А теперь, – с улыбкой добавляет он, – праздник кончился, девочки. Вам пора расходиться по вашим комнатам.

Мы благодарим его за помощь, и он возвращается в зал, оставляя дверь открытой для нас. Он явно торопится, и мы видим, что он сразу подходит к смотрителю Бозе. Я задумываюсь – не собираются ли они отыскать мистера Вольфи, чтобы разобраться с ним.

Сидни берет меня за руку, и вместе мы заходим в зал, как раз когда остальные девушки прощаются с родителями. В итоге мы все вместе одновременно поднимаемся по лестнице. Мы с Сидни не говорим остальным ни слова о том, что случилось с Ребеккой, ведь Антон сказал, что это личный вопрос. Но я чувствую облегчение, я рада, что мое беспокойство не оказалось необоснованным. Было бы крайне неуважительным публично обвинить мужчину в неподобающем поведении – хуже любого преступления. По крайней мере, именно так профессор Пенчан говорил нам на уроках скромности и приличий.

Когда мы поднимаемся на наш этаж, я понимаю, что устала до изнеможения. Мы желаем друг другу спокойной ночи, Сидни отпускает мою руку и направляется к своей комнате. Я ненадолго останавливаюсь у двери комнаты Леннон Роуз, собираясь постучаться в дверь и проверить, как она там. Но ведь она, наверное, уже спит, так что я решаю, что лучше не беспокоить ее, ведь Антон уверял, что мы должны дать ей больше личного пространства.

Опьянение из-за выпитого вина еще не прошло, но оно больше не ощущается как легкость. Вместо этого оно становится тяжелым и густым. Туманным.

Оказавшись в своей комнате, я снимаю платье и бросаю его на стул, хотя следовало бы его повесить. Школа заберет наши платья завтра. Нам никогда ничего не оставляют.

Я надеваю пижаму и, подойдя к кровати, замечаю, что на прикроватном столике меня ждут витамины – две розовых таблетки и одна зеленая. По-прежнему увеличенная доза. Может, я спрошу Антона об этом