сочтемся. А здесь и сейчас… возможно, это единственное место и время, мой единственный шанс сделать то, что мне очень хотелось. Слишком сильно хотелось, чтобы я могла это отрицать. Не произнося ни слова, я подошла к Адриану ближе, провела одной рукой по его груди сверху вниз и остановилась там, где чувствовались удары его сердца, которое, как мне показалось, на секунду сбилось с ритма. Я подалась вперед и уткнулась носом в его плечо, повернула голову к его шее, глубоко вдохнула. Меня немного удивило, как четко слышались запахи в этом сне, но все разумные мысли отступили на второй план, когда я узнала запах его одеколона, такой странный, такой… его. Мне казалось, что я могла бы стоять так часами и дышать им, и, возможно, с каждым вдохом пьянела бы от него так же, как Адриан от своего виски… или что там он пьет, чтобы забыться. Его грудь под моей рукой резко приподнялась вверх, застыв на вдохе, а потом я почувствовала, как его руки слабо, будто бы скорее для самоуспокоения, чем для результата, пытаются меня отстранить от него.

Он наконец заговорил, серьезно, тихо:

- Прости, Сейдж. Я знаю, я не должен был этого делать. Я не должен был ничего делать, но… не мог ничего с собой поделать. Черт. Я не хотел. Я знаю, как тебе ненавистно все это. Я просто хотел снова тебя увидеть. Я не планировал разговаривать с тобой. Я просто…

Все еще опьяненная его запахом, теплом от его тела, я думала только об одном - ну почему он не может просто замолчать. Разговоры, необходимость слушать его слова, вникать в их смысл разрушало мою собственную, едва держащуюся иллюзию безнаказанности, будило во мне мою логику и стремление анализировать, а это было последним, чего я хотела сейчас. Почему кому-то из нас было так жизненно необходимо разрушать волшебство момента здравым смыслом? И если мое стремление к разумности вчера пусть и было горьким, но оправданным, его попытки рассуждать и объяснять были странными.

Я заставила себя оторваться от его шеи и взглянуть в его невероятно зеленые глаза. Мысли проносились в моей голове с невероятной скоростью, я едва успевала осознавать их. Да, я алхимик. У меня были ценности, убеждения. Все мое окружение, все мое воспитание держалось на принципах, нерушимых и твердых. И хотя многие из них я нарушила или проигнорировала за последнее время, это не значит, что я полностью отказалась от них. Суть алхимика была моей сутью, моим смыслом. Да, я алхимик, я помню об этом. Но я заслужила всего одну ночь, всего один сон таким, каким я хотела, чтобы он был. Вместе с тем, кто мне был нужен. А сейчас, я не могла больше этого отрицать, мне был нужен Адриан.

Я повторяла про себя как мантру: «Это не по-настоящему, никто не узнает, я забуду, мне это нужно». Удивительно, но даже в моем сне, где нет места ни отцу, ни другим алхимикам, ни случайным свидетелям, ни самому Адриану, реальному Адриану, мне все еще требовалась уверенность в том, что для моих действий есть оправдание, пусть даже такое незначительное. Я ухватилась за эту мысль, чувствуя себя близкой к сумасшествию. Надо сказать, это ощущение даже странным образом доставляло мне небольшое удовольствие.

- Скажи, - обратилась я к Адриану, - твое безумие, которым ты так хвастаешься, заразно?

Он улыбнулся мне.

- Черт, надеюсь, что нет. Ты чувствуешь в себе какие-то симптомы?

Вместо ответа я вернулась к его плечу, снова ища в нем опору, растворяясь в запахе его одеколона.

- Сидни, - внутри меня что-то вздрогнуло, когда я услышала, как он произносит мое имя. – Что ты делаешь? Что ты делаешь со мной?

Ни на тот, ни на другой вопрос у меня не было ответа.

Он был рядом – теплый, близкий, почти реальный, и я поймала себя на том, что снова возвращаюсь мыслями ко вчерашнему вечеру, разрушившему все между нами, вот только уже совершенно с другими чувствами – не с сожалением, которое истязало меня весь день, а с желанием повторить тот поцелуй. Вот только сказать об этом вслух мне не хватало мужества, а тянуться к нему первой… я не могла, я по-прежнему не могла. И неосознанно, не отдавая себе никакого отчета в своих действиях и не имея никакой конкретной цели, я снова подняла голову, заглядывая в его лицо, и быстро облизнула губы. Этого оказалось достаточно. Его взгляд скользнул вниз по моему лицу – от глаз, в которые он всматривался все это время, словно пытаясь найти в них какой-то ответ, к губам, которые, как я могла предположить, стали чуть ярче, чем обычно, и спустя мгновение - я уже была прижата к противоположному шкафу с книгами. В том, как резко, как отчаянно он бросился на меня, как быстро и решительно нашел мои губы своими, чувствовался весь Адриан – открытый, импульсивный. Все его чувства словно проходили сквозь меня, передавались через его мягкие губы, через его требовательные, но нежные поцелуи, через руки, которые гладили мое тело, заставляя терять голову от удовольствия. Все это было прекрасно, очевидно, слишком прекрасно, чтобы быть правдой, чтобы быть реальностью.

Этот поцелуй захватывал меня, мое сердце билось как сумасшедшее, и на секунду я даже немного смутилась, представив, что Адриан может это почувствовать, узнать, как сильно его близость влияет на меня. Я помнила то, как Брайден целовал меня, - и это были поцелуи, означающие привязанность, уважение к моему интеллекту, радость от того, что он нашел наконец девушку, разделяющую его интересы, говорящую на одном с ним языке. Но он был не тем. И я поняла это только вчера, только рядом с Адрианом. Испытывая смешанные чувства от этого осознания, я понимала, что пока он рядом, у меня нет ни единого шанса испытать подобное с другим. И никакого желания тоже.

Я не смогла сдержать разочарованного вздоха, когда почувствовала, что он прекратил поцелуй и немного отодвинулся от меня. Я открыла глаза. Он выглядел серьезным, хотя в его глазах, кажется, появился необычный блеск, придавая ему немного возбужденный вид.

- Послушай, я… - начал он.

О, даже не собираюсь. Вот проснусь – и поговорим. Если он захочет, конечно, учитывая наше последнее прощание.

От этой горькой мысли меня снова потянуло к нему, будто бы он был магнитом, а я металлом. Я улыбнулась уголками губ, отмечая про себя, что это сравнение было недалеким от истины – он действительно был объективно привлекательным, я действительно была немного холодной. И что, что сейчас происходило