Я не смог сдержать улыбку, когда мой взгляд прошёлся по её сексуальным формам. От макушки и до пальчиков ног — я хотел исследовать всё, что есть в Кимбре Джонс.

Её голова откинулась на сиденье, и длинные каштановые волосы заструились вниз, выставляя напоказ её чувственную шею. Потребовалась вся моя сдержанность, чтобы не потянуться и не погладить чувствительную кожу. Мой взгляд переместился ниже, и во рту пересохло от одного вида её грудей.

Как много раз я фантазировал о них?

Теперь они были здесь, двигаясь под блузкой с каждым вздохом Кимбры. Я представил, как от тяжёлого дыхания они поднимаются и опускаются в быстром темпе. Представил, как снимаю все слои одежды с её сисек, открывая их своим прихотям. Опустившись ещё ниже, мой взгляд зацепился за серую юбку с элегантным поясом, и я представил скрывающийся под ней приз. Моё исследование её сексуального тела продолжилось длинными стройными ногами. Обнажённые и гладкие, с изящными икрами, которые сужались к щиколоткам и переходили в туфли на высоких каблуках. Сегодня чёрные. Я тут же вспомнил красные, на которых лежала ответственность за то, что мы сейчас здесь.

В этой женщине нет абсолютно ничего, что я хотел бы изменить.

Кимбра Джонс чертовски идеальна. Не только своей красотой, но и всем остальным. Мой член продолжал увеличиваться, болезненно напрягшись в тесноте боксеров, когда я проиграл её хныканье — то самое, что она издала, когда я удивил её поцелуем в лифте — в голове. Я вспомнил, как её сиськи двигались рядом с моей грудью при каждом тяжёлом вдохе, а её губы открылись под натиском моего языка. Тёплая и сладкая, на вкус она была, как мята и солнечный свет.

Я не лгал, когда говорил, что представлял, что скрывается у неё под юбкой. Можно назвать это тем, о чём я грезил и днём, и ночью. Последние три дня эта тайна занимала важнейшее место в моих мыслях. Каждая минута бодрствования, а также сна, была отравлена не проходящим синдромом синих шаров.

Правда в том, что мои размышления на этот счёт начались не три дня назад. А намного раньше. Кимбра Джонс стала занимающей меня дилеммой с самого первого дня, как вошла в мой кабинет три года назад. Она проявляла профессионализм и твёрдость, когда того требовала работа, но была сладкой как сахар в остальное время. Без сомнения, её тело не могло не привлечь моего внимания, но было что-то большее. Она сообразительная и умная. Может и подурачиться, и быть серьёзной. Она способна как бросать вызов, так и улаживать конфликты, полная противоположность женщинам, с которыми я обычно встречаюсь.

Не спеша я переместил руку выше по её бедру. Из-за этого её голубые глаза сверкнули в моём направлении, и её сексуальные губы наградили меня небольшой улыбкой. Материал юбки был препятствием, отделявшим меня от того, чего я хочу. Возможно, это было одним из качеств, которые меня в ней привлекали, причиной, по которой я ухватился за возможность, которую она предоставила. С того самого судьбоносного дня, когда я впервые посмотрел в её ошеломляющие глаза, она всегда была вежливой и уважительной.

В "Бьюкенен и Уиллис" были и другие женщины, которые, не стесняясь, забывали руководство сотрудника. Но Кимбра ни разу не пошла по этому пути. Её мозги и деловая этика играли роль в её продвижении в главные героини множества моих фантазий ничуть не меньшую, чем её красота.

Когда самолёт оторвался от земли, я сдвинул пальцы ещё выше.

— О-ох, — задохнулась она, а её веки, затрепетав, закрылись.

Это от моего прикосновения или от того, что самолёт взлетал?

Я до смерти хотел знать, о чём она думает, уверена ли насчёт этих выходных и вложила ли она в розовую розу тот же смысл, что и я. Я хотел её всю, не только тело, но и мысли, и душу.

У самолёта не заняло много времени набрать высоту. Когда это произошло, я глубоко вздохнул. Сейчас или никогда. Самое время ухватиться за возможность, которую она предоставила мне как её сопровождающему. Когда я повернулся и выстрелил взглядом в Кимбру, она всматривалась в окно, всё ещё держа красную розу.

Расстегнув ремень безопасности, я наклонился к ней и отстегнул и её тоже. Когда её голубые глаза встретились с моими, я решил выложить всё начистоту. Я никогда не был мужчиной, который стал бы ходить вокруг да около, когда дело касается секса. Я знал, чего хочу, и брал это — хватался за это. Я никого не принуждал, но мне никогда и не отказывали. С Кимброй всё по-другому. Я не хотел, чтобы эти выходные разрушили наши отношения на работе. Блять! Впервые на моей памяти мне хотелось и того, и другого.

Поднявшись, я забрал у неё красную розу и положил её на кресло рядом с розовой.

Нависнув над Кимброй, я упёрся руками в подлокотники и наклонился, так, что наши лица приблизились друг к другу.

— Пора начать составлять этот букет.

Её губы сжались, когда она сглотнула.

— Поскольку мы оставили притворство в Нью-Йорке, почему бы нам не думать об этих выходных, как о фантазии?

— Фантазии?

— Да, моей фантазии. Той, которую я проигрывал в своей голове, той, от которой я твердел, как сталь, мастурбируя в постели и в душе.

Кимбра задохнулась.

— Возможно, дело только во мне? Может, ты никогда не думала о том, чтобы я оказался внутри тебя? Может, ты не фантазировала о том же, о чём и я?

И вновь её грудь поднялась, а над круглым вырезом блузки появились новые красные пятна, которые распространились вверх по шее. Её розовый язычок прошёлся по губе.

Она всё ещё не отвела взгляд; наши глаза оставались приклеенными друг к другу.

— Скажи мне, Кимбра, трахать твою тугую горячую киску — это только моя фантазия?

— Д-Дункан...

Когда я проследил пальцем путь от чувствительной точки за ушком до края блузки, её длинные ресницы затрепетали.

— Да или нет?

Она покачала головой из стороны в сторону и опустила взгляд.

Потеря её голубых глаз оставила меня одиноким и жаждущим. Я рукой поднял её подбородок и спросил: — Так ты тоже это представляла?

— Да, — её ответ звучал слабо, но это всё, что мне было нужно.

— Как и я, ты прикасалась к себе, представляя меня?

— Дункан.

— Это химия слишком мощная, чтобы быть односторонней. Скажи мне.

— Я-я, — запнулась она. — Я представляла тебя.

— И.

— И прикасалась к себе.

Моя улыбка стала шире, и я потянулся к её руке.

— Идём со мной, Кимбра. Никто не