— Если не знаешь, весьма определённо можно сказать, что нет. И вы расстались на Новый год. Дорогая, это всё равно, что после пятимесячной голодовки ты оказалась заперта на длинные выходные в булочной, а прямо перед тобой самая восхитительная гигантская наполненная кремом канноли.

Я снова села, захихикала и поморщила нос.

— Ох, прекрати. Теперь я представляю канноли.

— Гигантскую, — она подняла руки, и показала пальцами расстояние в несколько сантиметров. — Не малюсенькую. — Она стала разводить пальцы всё дальше и дальше друг от друга. — А огромную, длинную, толстую канноли. И её испекли только вчера, так что она твёрдая. На самом деле твёрдая.

Я шлёпнула её по ноге.

— Я серьёзно, прекрати.

— Не забудь про крем.

— Шана!

— Прекрасно. Просто убедись, что расскажешь мне, когда вернёшься домой, продолжается ли твоя голодовка или ты всё же решила, что заслужила всё, что может предложить эта поездка. — Её глаза округлились. — Я имею в виду, что согласно слухам, ты не пожалеешь.

Мой телефон запищал в сумочке, которую я бросила на пол гостиной по дороге к комнате Шаны. Я спрыгнула с кровати и направилась туда. Стоило мне уйти, как Шана вернулась к своим сборам.

На экране отобразилось "Мистер Уиллис".

Моё сердце пустилось вскачь, когда я подняла трубку. Я до смерти боялась говорить с ним, но ничуть не меньше опасалась, что он передумал. Я начала размышлять о возможности захватить надувного мужчину. Сколько его будут доставлять, если я сделаю заказ сегодня вечером?

— Алло? — ответила я.

— Кимбра.

— Мистер... Дункан.

Его низкий смех из динамика заставил меня улыбнуться.

— Просто Дункан подойдёт, — сказал он. — Я хотел спросить тебя, насколько официальным будет свадебный приём, но последние два дня меня не было в офисе. Меня неожиданно попросили посетить несколько оптовых складов, и я не смог с тобой увидеться.

Моя улыбка становилась всё шире с каждым его словом. Может, дело в его хриплом мужественном голосе? Или может в том, что он не собирается отменять нашу сделку и не избегал меня специально.

— Официальным? — переспросила я.

— Не могу вспомнить, в чём я должен быть.

Я захихикала, и замотала головой из стороны в сторону.

— Я убедила маму, что тебе стоит быть со мной.

— Мне нравится, как это звучит.

Моё сердце затрепетало от его ответа.

"Мы притворяемся", — напомнила я себе.

— Костюм подойдёт.

— А что насчёт тебя? — спросил он, слова звучали медленно, с намёком на соблазнительный подтекст. — Во что ты будешь одета?

Я опустила взгляд на деревянный пол, размышляя, откуда исходит весь этот жар. Не было ни труб, ни обогревателя, однако температура определённо повышалась. Тепло поднималось вверх, распространяясь от пяток по всему телу и до самой макушки.

— В платье, — ответила я.

— Какого цвета будет твоё платье? — его голос был как наждачная бумага, шершавый и грубый.

— Голубого.

— Прямо как цвет твоих глаз.

Моих глаз? Он знает, какого цвета мои глаза. С другой стороны, я знаю, что его — зелёные. Знаю, что они темнее, когда он на совещании или погружён в работу. А когда он улыбается своей сексуальной плавящей трусики улыбкой, они светлее, и в них мерцает золотой оттенок.

— Я захвачу несколько голубых галстуков, так что наши наряды будут соответствовать друг другу, — продолжил он. — Могу я спросить, что на тебе будет надето под этим голубым платьем или это против правил?

— Притворяемся.

— Кимбра, мне нужны основные правила.

— М-мои правила подлежат обсуждению.

— Как звучит, это мне тоже нравится. С завтрашнего дня начинаются наши выходные.

Мое сердце грохотало в груди, а лоно болезненно сжималось, когда я ответила,

— Завтра.

Положив трубку, я подняла взгляд. Шана с глупой улыбкой на лице наблюдала за мной из коридора.

— Что? — спросила я.

— Ты будешь в порядке. Забудь о голодовке и наслаждайся канноли. Но вот тебе мой совет: не ешь её всю за один присест — наслаждайся.

Я покачала головой, мои щёки опалил жар от яркости полностью покрывшего их румянца.

— Подозреваю, что мужчины вроде него думают о своём хозяйстве как-то иначе, чем как об итальянской выпечке.

— Судя по тому, что я видела в «Гастонс», слово «хозяйство» неуместно, когда описываешь Дункана Уиллиса.

— И...

— Так получилось, что мне нравятся итальянцы, — сказала Шана. — И говорят, что Лондон — мекка для людей всех национальностей. Возможно, я тоже найду себе отличную длинную толстую канноли.

Рассмеявшись, она развернулась и направилась обратно в свою комнату.

Глава 8

Последние три дня были адом — ну или тем, как я его представляю.

Я почти не сомкнула глаз. Каждый раз, стоило мне это сделать, я видела его, думала о нём, думала о себе и думала о нас. Эти сцены менялись, становясь всё более детальными. После разговора с Шаной они стали включать гигантскую итальянскую выпечку и обычно заканчивались нами, покрытыми сладким кремом и шоколадной глазурью.

И тогда я вспоминаю самую важную часть. Нет никаких нас.

Мы притворяемся.

Каждая фантазия или ночной сеанс, который мог включать или не включать доставление себе удовольствия, оставлял меня удручающе неудовлетворённой и с неоспоримым желанием сесть на метро и посетить старомодную пекарню на Малберри-стрит.

И хотя канноли существовали на самом деле, наша сделка с Дунканом по сопровождению на свадьбу — нет. Легко было мысленно прокатиться на этом поезде, когда Дункан — я тренировалась использовать его имя — делал что-то милое, как например его вчерашний вечерний звонок. Это было не такое уж большое дело, да и длился он недолго. Однако это показало, что он думал об этих выходных. Пытаясь подбить свои дела на работе, я не могла решить, хорошо это или плохо.

Также я не могла поверить, что единственный и неповторимый раз, когда Дункан Уиллис будет в моём распоряжении, пройдёт в моём родном городе, в доме моих родителей, в окружении моей семьи. Ну почему Скарлетт не решила организовать свадьбу в каком-нибудь экзотичном месте? Гостиничный номер, за стеклянными дверьми которого начинается пляж, был бы гораздо лучше, чем моя детская спальня с мамой, папой, братом и бабушкой дальше по коридору.

В отеле на берегу пляжа всё выглядит по-другому. Мы могли бы перевести притворство на совершенно новый уровень, когда за окном грохочет океан.

Дункан хотел услышать основные правила, но я не уверена, что они мне известны. Мой разум и тело постоянно расходятся во мнениях с тех пор, как я предложила Дункану эту сделку.

Хотя я и не могла определиться со своими правилами, но без сомнения знала, что даже от мимолётной мысли о нём