- Он был гвардейцем статным,
По всем статьям герой,
запела Гермиона, и Снейп опять не знал, радоваться или злиться на то, что эта наглая Грейнджер так хорошо ведет свою партию – и вдруг Гарри ей ответил, он, оказывается, не только знал текст, но и попадал в ноты.
- Она была принцессой знатной,
Их встреча стала роковой.
- Она в него…
робко начала Гермиона и сбилась, а Снейп скрипнул зубами от злости, вдруг подумав, что вся его работа была, похоже, для того, чтобы эти двое объяснились в любви. Нет, это мог устроить только Дамблдор, и за такое его с Астрономической башни сбросить было мало! Это он, только он, с его талантами и знаниями, мог одарить Грейнджер чудесным голосом, мог заставить Поттера, не способного запомнить рецепт Перечного зелья, выучить положенные стихи…
Она в него влюбилась
И, улучив момент,
В любви ему открылась –
Солдат молчал в ответ.
Как ни был Снейп зол, но наблюдательность ему не изменила: он быстро заметил, что Гермиона, конечно, узнала Гарри в его маскарадном наряде, поэтому она и шла к нему через толпу, еще за кулисами шарахнув своего несостоявшегося сценического партнера даже не Конфундусом, а Ступефаем и Петрификусом. А вот Гарри ее не узнал, и потому ему было так комфортно: он еще не понимал, насколько это всерьез. Но сердце говорило с сердцем, и в зеленых глазах, так похожих на глаза Лили Эванс, горела любовь, словно издевательство над прошлым.
Принцесса в плен его взяла
И поцелуем обожгла.
Не рассчитала сгоряча,
Солдат растаял как свеча.
Трудно было сказать, кого из двоих узнали зрители, если узнали кого-нибудь, но, когда Гермиона поднялась на цыпочки и ее губы остановились в нескольких миллиметрах от губ Гарри, зал взревел, словно на квиддичном матче. Рукоплескали и маэстро Саладору, который показался на сцене, когда дуэт закончился и Гермиона шла обратно к сцене сквозь ликующую толпу, и маэстро Саладор радовался, прижимал руки к сердцу и отвешивал поклоны, а профессор Снейп злился на Поттера так, что даже готов был пожалеть Грейнджер. «Такой же, как его отец, - думал Снейп. – Ветреный, несерьезный! «Ведь сердце у нас не камень, и растаять ему пустяк!»»
- Имейте в виду, Грейнджер, что ваш юноша вас не узнал, - сказал Снейп, и это было сказано от чистого сердца, как предостережение и сочувственное движение души, но вышло опять как намеренная грубость.
А Гермиона в этот момент чувствовала в себе счастливую легкость, она словно летела над землей, как это часто бывает с влюбленными, и не обращала она уже внимания на такие мелочи, после того как пела для Гарри и видела его глаза, прикованные к ней и проникающие в самое сердце. Она чувствовала себя удачливой, красивой, очаровательной и только отмахнулась от слов маэстро.
- Вас вызывают, маэстро, - ответила Гермиона. – Ну пожалуйста, не будьте вредным букой, как наш Снейп.
- Профессор Снейп, мисс Грейнджер, - поправил ее маэстро, но Гермиона только дернула плечом и прямо при нем укоротила втрое свою юбку, чтобы петь про Бабетту и Каде.
========== V ==========
Маэстро Саладор все-таки надеялся, что к его обожаемой Флер вернется голос, но, когда он дошел до импровизированной гримерной, оказалось, что пропал не только голос Флер, но и сама Флер, обиженная его невниманием и тем, что на ее роль взяли безголосую Грейнджер. Взволнованный маэстро кинулся на поиски, и это спасло его от лицезрения того, как Гермиона исполняет не только фривольную историю Бабетты и Каде, но и поет о своей лирической героине «Без ума целый свет от красавицы Жанетт». Пела Гермиона отлично, совладав со смущением и уверив себя, что если Гарри ее не узнал, то и никто не узнает, а труппа авось не выдаст, но от такого умелого кокетства со стороны Грейнджер у Снейпа порвало бы шаблон, как хомячка полкило динамита.
Пока Грейнджер в ее сценическом образе очаровывала зрителей, прогнав подальше мысль, что после такого ей уже не притвориться скромницей, если разоблачат – и новая мысль, что это будет особенно верно, если разоблачит ее Гарри, накрывала Гермиону приятным стыдом – пока это происходило на сцене, Снейп успел обшарить весь замок и наконец нашел Флер на самом верху Астрономической башни. Рядом с Флер стояла Аврора, без которой приключения Сириуса на Астрономической башне опять не обошлись, а над башней, словно Санта на оленях, летел на фоне луны Сириус верхом на гиппогрифе.
- Он улетел, - чуть грустно сказала Флер своим обычным мелодичным голосом, обернувшись к маэстро. – Но он обещал вернуться.
- Милый, милый! – подтвердила Аврора, тоже очарованная тем, как быстро и даже бескорыстно талантливый разгильдяй Сириус утешил девочку и вернул ей не только ее прекрасный голос, но и свойственную красавицам уверенность в себе.
- Другая бы на вашем месте оправдывалась! – патетически воскликнул ревнивый маэстро, глядя на Флер и не обращая внимания на взгляд Авроры, который намекал, что оправдываться в следующем году будет он: студентки-то уедут, а молодые преподавательницы останутся. – Доказывала бы свою невиновность!
- Но это было бы очень просто, - вскинула носик Флер. – Так же легко, как вам оскорбить невиновную девушку. И запомните, если вы заставите меня оправдываться, я оправдаюсь – только после этого между нами будет всё кончено.
Аврора, как и всякий астроном, была организованной женщиной, и сейчас она жалела, что блокнот в праздничной суете не оказался при ней – за Флер стоило записывать.
- Но, если вы будете милы и безо всяких доказательств, просто на слово, без судов поверите мне… - продолжала Флер.
- То что? – удивился маэстро Саладор. – Вы – меня – собираетесь простить?
- Да, я окажу вам эту милость, - сдержанно ответила Флер.
Когда запутанный, ошарашенный и прощенный маэстро Саладор наконец вернулся в Большой зал, постановка дошла до финальной арии, которую он рассчитывал исполнять с Флер
