- А, певичка, - сказал Крэбб, не узнав Гермиону, и заступил ей дорогу, ему было в общем-то все равно, кого таким образом перехватывать, лишь бы девочка выглядела хрупкой и робкой. – Не спеши, певичка, давай выпей с пацанами.
«Черт, ребята же говорили мне носить палочку на поясе, если неудобно в рукаве», - подумала Гермиона, у которой в бальном платье и не было рукавов, и примерилась топнуть Крэббу каблуком по пальцам ноги, когда Крэбб схватился за глаза, а Гойл отшатнулся от направленной на него палочки, почувствовав по виду державшей ее руки, что обладатель палочки шутить не будет.
- Мадемуазель, вы находитесь под охраной английской армии, - галантно сообщил Гарри, одетый в мундир гусарского полка воспетой Теннисоном Легкой Бригады. Чуть надвинутый на глаза кивер скрывал половину его знаменитого шрама, верхняя губа пряталась за накладными усами, а верхнюю часть лица закрывала маска, и Гермиона никак не могла понять, как под этой маской можно спрятать очки – вероятно, была все же магия, о которой она даже не слышала.
- Благодарю вас, офицер, - с улыбкой ответила Гермиона, подавая Гарри руку, и только тогда поняла, что Гарри ее не узнал.
Гермиона не столько расстроилась, сколько растерялась, особенно из-за того, что заиграла музыка, и Гарри закружил ее в танце – первые фигуры он кое-как выучил, а потом начал сбиваться с ритма и сталкиваться с другими парами. «Стой, не так!» - хотела сказать Гермиона, у которой на любой случай жизни был совет, даже если она не особо разбиралась в ситуации, - и с улыбкой подумала, что тут-то он точно ее узнает. Но вместо того, чтобы начать учить Гарри танцам прямо на танцполе, Гермиона промолчала, потому что не знала, хочет ли она быть узнанной.
С одной стороны, Гермиона понимала, что не стоит Гарри провоцировать и пытаться вскружить ему голову – если это удастся, вряд ли ей будет потом приятно вспоминать, как Гарри весь вечер ухлестывал за незнакомкой. Это говорил Гермионе рассудок, вернее, тот его остаток, который еще не сдался сердцу, но уже не мог спросить, с чего бы ей Гарри ревновать.
С другой стороны, она чувствовала, что может вести себя так, как сейчас, только под маской: было даже странно представить, что без масок она могла бы с Гарри кокетничать, опускать глаза, закрывать губы ладошкой, она и сама не знала, что умеет так себя вести. Да и Гарри, конечно, не стал бы ей рассказывать байки про себя и ребят из Литтл-Уингинга, из каковых баек можно было понять, что не только ему плохо жилось с Дурслями, Дурслям с ним тоже жилось не очень. И еще Гарри, оказывается, был не такой уж скромный, или не такой уж правдивый, или более бесшабашный, или просто уже немного влюбленный.
- Да не волнуйся, ты отлично споешь, - легко сказал Гарри, с неохотой отпуская Гермиону, когда ей уже точно нужно было быть за кулисами, а Гермиона с каким-то злорадством подумала, что проблемы и сомнения очаровательной незнакомки Гарри все-таки побоку, не станет он для этой незнакомки часами сидеть над книгами в поисках нужного заклятия, только для нее.
Маскарадная мантия Рона произвела маленький фурор: студенты Дурмштранга стали переговариваться и неодобрительно поглядывать друг на друга, Каркаров слегка позеленел, и лишь Дамблдор, увидев проходящего через расступающуюся толпу молодого Гриндельвальда, принял происходящее с юмором, потому что знал, кто здесь такой шутник. Дамблдор загородил бывшему другу дорогу, резко кивнул ему, взяв палочку в дуэльную позицию, и Рон почувствовал, что его правая рука растворяется, превращаясь в поток воды, а Дамблдор приманил к себе выпавшую у Рона палочку, поклонился рукоплещущей толпе и вернул Рону привычную форму.
- Вы, Сириус, совершенно безжалостный мерзавец, - пожаловался Дамблдор, уводя Рона к преподавательскому столу и сдерживая желание хлопнуть его по заднице, чтобы восчувствовал издержки своего скандального обличья. – Смотрите, вы еще дадите мне в этом отчет. А пока дайте-ка мне отчет о нашем возрождающемся фениксе, я вас теперь в наказание долго от себя не отпущу. Буду на вас любоваться и мешать вам лапать студенток, бисексуальный вы мой.
- Фениксе? – пробормотал опешивший от такого приветствия Рон, ему раньше и не приходило в голову, что Дамблдор тоже мужик, хотя и со странностями, и говорить с мужчинами он может вполне по-мужски, примерно как и Рон с братьями, только похабничая уже без смешков, привычно и буднично.
- Об Ордене Феникса, - строго напомнил Дамблдор, чтобы Сириус не забывал о субординации. – У вас там что, конь не валялся?
- Я уже нашел шестерых, - пробормотал Рон, шестерых он нашел для Гермионы с ее фронтом освобождения домашних эльфов, вот число и выговорилось. Рон не то чтобы сочувствовал делу освобождения эльфов, но история о том, как из-за Гарри Малфой лишился эльфа, Рону понравилась, и у него уже был списочек, кого бы еще из аристократов так напарить, его-то семья обходится без эльфа, вот пусть Флинты и Булстроуды тоже помучаются.
- Да полно вам, вы что, считаете только мужчин? – ответил Дамблдор, которому Сириус не так давно докладывал о более солидных успехах. – Вы, Сириус, все-таки безобразный сексист. А все ваше консервативное воспитание, вот вы и думаете, что женщин надо оберегать и дарить им конфеты. Тогда как среди них, между прочим, попадаются очень умные колдуньи.
- И что, если они умные, им и конфет не дарить? – не выдержал Рон, семья Уизли тоже была старомодной, из числа священных двадцати восьми.
- Ну они же вам не дарят, - возразил Дамблдор, а Рон почему-то подумал, что мог бы он Гермионе и конфеток когда подарить, даже не на Рождество и не в виде подката, а просто сколько можно относиться к подруге как к недоделанному пацану, который парень ничего, но ни про квиддич с ним не поговоришь, ни про девок.
- Поскольку мы беречь никого не будем, и женщины у нас пойдут воевать в первых рядах, у нас будет вдвое больше мобилизационная база, - продолжал Дамблдор, веселый трикстер и
