налил в измельчитель жидкость для очистки труб, и в бутылку из-под формалина тоже, чтобы перебить резкую вонь химиката, и, думаю, жидкости это удалось. Вторично запустил измельчитель, бросив туда куски мыла для рук, и все стало гладким и чистым и пахло, как что-то чистое. Чайник кипел и свистел, так что я снял его с огня, позвал Акила с его приятелем обратно и сказал, что дезинфекция окончена, думаю, их здоровью уже ничто не угрожает. Вернулся в комнату (увидел, что копы все еще стоят на въезде — ВЫРОДКИ! Хотелось наорать на них из окна, выкрикнуть — ВЫРОДКИ! ПРИТЕСНЯЕТЕ меня и ПОРТИТЕ мне жизнь!), порвал карту велосипедного маршрута БЕЛЬЧОНКА и поляроидные снимки и сжег их в раковине у себя в ванной, смыл пепел в водосток, здесь тоже все натер стальной мочалкой. Спустился в погреб, в старой части выволок обеденный стол из приямка и передвинул на новую часть. На него поставил пластмассовую корзину для белья и огромную коробку «Тайда». Инструмент для колки льда и ножи я отнес наверх, в кухню, и там сунул в шкафчик к прочей подобной утвари. А маленький острый серебряный зонд, который К_ П_ прикарманил из кабинета доктора Фиша, отправился в мой аптечный шкафчик к зубной щетке, нити и так далее, здесь он смотрелся вполне обоснованно, а я не желал лишаться такого ценного инструмента. Ибо я не сомневался, что впереди меня ждут другие подопытные, и я не позволю этим выродкам притеснять меня и запугивать, чтобы я отступился от своих прав. Бинты, марля и так далее скрылись в продуктовом шкафу, стоящем в кладовке, заодно с едой и минералкой. Зеркало я затащил в новый погреб и пристроил в углу с какой-то старой мебелью. В отражении у К_ П_ было лоснящееся лицо и угрюмый вид, и волосы, черт подери, явно редели, свет бликовал от очков. Ответственный человек — сам творец своей судьбы. Но я был зол.

Какое облегчение, что мама с папой уехали на север. Когда они узнают об этом унижении, все будет уже кончено.

Приехал папин адвокат, а вслед за ним еще одна патрульная машина, и у этих выродков появился ордер на обыск, и их было уже не остановить. Двое приступили к Доджу Рам — мне ничего не оставалось, кроме как отдать ключи, — остальные пошли в дом. Адвокат потребовал, чтобы обыск проводился лишь в ограниченных областях, так как это недвижимость под аренду, и комнаты всех независимых жильцов — это частная собственность, в них нельзя все перевернуть вверх дном, проводя обыск. Так что они, конечно, обшарили квартиру УПРАВЛЯЮЩЕГО, устроив там бардак, и весь погреб, и чердак, и комнаты на первом этаже, все шкафы и так далее. И НИЧЕГО НЕ НАШЛИ, ПОТОМУ ЧТО НЕЧЕГО БЫЛО.

А еще в тот же день меня допросили о пропавшем мальчике, имя которого для меня звучало столь непривычно и чуждо — Джеймс или «Джейми», Уолдрон. Папин адвокат, разумеется, присутствовал, так что мои права были защищены. Ведь К_ П_ ничего не знал ни про мальчика и мог лишь по кругу твердить то немногое, что ему было известно. Что я работал у бабушки в саду с 5 до 7 вечера, а потом поехал в Саммит-Парк, желая освежиться, съел что-то в Макдональдсе неподалеку оттуда, а потом — ибо меня осенило, конечно же, они посмотрят на счетчик пробега в новом Додже Рам и заметят, сколько миль я проехал — я долго катался вокруг озера и по району Юниверсити-Хайтс, чтобы немного развеяться. К этому времени папин адвокат связался с бабушкой и миссис Тэтч, чтобы подтвердить, что я в указанное время был у бабушки, и обе с непоколебимой уверенностью заявили, что это правда. Бабушка сказала, что ее внук — самый добрый и благоразумный молодой человек на свете, он часто ее навещает и помогает не только ей, но даже ее подругам. И, так как время похищения мальчика установили примерно между 6 часами, когда он вышел с работы, и 6:40, когда в переулке на расстоянии мили от дома нашли его покинутый велосипед, было технически невозможно, что К_ П_ был как-то к этому причастен.

Еще одной загадкой оказались найденные в переулке цыплята. Никто из живущих поблизости граждан не смог сказать, чьи они, или заявить на них права. Никто в этих местах никогда прежде не видал цыплят. И взрослых кур нигде в том районе не водится. Детектив с недоумением упомянул этот факт, ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ БЕСХОЗНЫХ ЦЫПЛЯТ рыщут в пыли в переулке, а рядом стоит дорогой велосипед пропавшего мальчика с опущенной подножкой. Которая указывает на то, что его не стащили с велосипеда, а он последовал за похитителем, или кем-то еще, по собственной воле. Какая может быть связь между пропавшим мальчиком и цыплятами! А может, связи вообще нет? К_ П_ сидел молча и хмурился, и ничего не мог сказать, ведь он понятия не имел. Адвокат скептически произнес: «Может, мальчик просто решил пошутить, а на самом деле никуда не пропадал. Такой себе дружеский розыгрыш».

Детектив в костюме и с галстуком причмокнул и сказал: «Если это шутка, то не очень смешная. Правда?»

Копы покончили с обыском и на втором этаже, и внизу. И вышли из дома. На часах было 12:40 дня. Я ничего не ел с 6 утра, когда запил «Фрут-Лупс» отвратительно теплой минералкой «Эвиан», пока ехал домой по шоссе 31 прочь от заповедника Манисти. Прочь от безымянной реки, узкой, глубокой и быстротечной, на дне которой мой неудавшийся ЗОМБИ БЕЛЬЧОНОК лежал, обнаженный, в его перерезанную глотку заливалась вода, и течение уносило кровь в такую бесконечность, что за ней невозможно было уследить. И его худое тело, придавленное полотняным мешком с камнями, никогда не всплывет, прежде чем кости не отвалятся одна от другой, освободившись от всякой плоти и личности. Останется череп и зубы в нем, по которым, говорят, можно опознать — НО РАЗВЕ ЧЕРЕП МОЖЕТ ВСПЛЫТЬ? Я не думаю, что череп может всплыть, он слишком тяжелый.

Губку-кляп и полоски скотча на его челюстях я оставил, как были. В конце я все сделал быстро.

Детектив сказал спасибо, до новых встреч, но в тоне его не звучало сарказма, одна усталость. Я пронаблюдал, как он остановился на въезде и заговорил с одним из сотрудников помоложе, одетым по форме. И я перебил адвоката, который говорил о привлечении к суду за притеснения, если нечто подобное снова произойдет, и сказал: «Может… Может, я все-таки мог бы с ними поговорить».

«Что, прости?»

«С полицией.