И все же у меня не оставалось иного выбора, кроме как выступить вперед и провозгласить: «Да, я К_ П_». Со спокойным недоумением я приблизился к стоящим у двери полицейским, один из них был в форме, а второй в пиджаке и при галстуке. Они меня поприветствовали и попросили выйти наружу. Но я этого не сделал. И войти их тоже не пригласил. Ведь это совсем не походило на арест после того, как чернокожий мальчик с ревом выбежал на улицу, когда они выволокли меня из фургона, повалили на живот, лицом в грязь, и сцепили запястья наручниками за спиной, так что я закричал от боли. На сей раз это был вообще не арест — не так ли? А простая дача показаний. Ведь у них в компьютере много имен известных сексуальных преступников. Ведь у них не было улик, и ордена не было, иначе они давно бы уже начали обыск. «Не впускай их в дом, — сказал папин адвокат. — Никуда добровольно с ними не ходи. Если они не перестанут тебя беспокоить, позвони мне. В любое время дня и ночи — позвони». Они спросили, можно ли войти, и я покачал головой — нет, не думаю. Они снова вежливо попросили меня выйти на улицу, и я вежливо и резонно сказал, стараясь не заикаться — нет, не думаю. Они удивились, ведь они привыкли помыкать гражданами. Я спросил, что им нужно? Они посмотрели на меня, тот, что постарше, в костюме, причмокнул: «Ты ведь знаешь, что нам нужно, сынок, правда?», и я потряс головой — нет, нет, не знаю, собрался с духом и глянул ему в глаза, и не увидел в них уверенности, так же как и на лице второго. Это продолжалось довольно долго, и я знал — я знаю, а они нет. Я знал и о своих гражданских правах, и не собирался безропотно терпеть притеснения со стороны полиции в адрес условно осужденного мужчины, который никак не нарушил свой испытательный срок. Мужчины, который является «геем» и не афиширует этот факт, но и не стыдится его. И не делается лишь из-за этого в чем-либо виноватым. Наконец они заговорили о «мальчике», которого «похитили» прошлым вечером в Дейл-Спрингз, он пропал, в переулке нашли его велосипед, они просто хотели задать мне пару вопросов, вдруг мне что-нибудь об этом известно, или я что-нибудь слыхал, и так далее, поговорить можно прямо здесь или в участке. И, если я не возражаю, они хотели бы по-быстрому осмотреть дом. И я покачал головой и повторил, нет, не выйдет, мой адвокат посоветовал звонить ему, если полиция будет причинять мне какие-либо неудобства или как-то меня притеснять, и я собираюсь позвонить ему сейчас.
За этим последовала тишина. И копы стояли и таращились на меня, а я оставался за порогом, не отступая ни на дюйм.
Потом детектив сказал: «Ладно, сынок. Звони своему адвокату. Иди, звони ему, а мы здесь постоим».
Так что я позвонил папиному адвокату на дом. Высоким и обиженным, как у ребенка, голосом рассказал ему об этом новом притеснении. Какое-то «похищение», о котором я знать не знаю, потому что не смотрел новости, а вдруг они меня арестуют? Арестуют без всяких доказательств? И папин адвокат заговорил, стараясь меня успокоить, о том, какие права у меня есть, и о том, что я не должен пытаться покинуть жилище. Несомненно, они ждут ордера на обыск. С того места у себя в комнате, где я стоял, видно было их обоих, а также еще одного копа в форме, который осматривал сверкающий под солнцем Додж Рам, стоящий на въезде, кружил вокруг него, заглядывал в кузов (я, конечно, убрал фанерную перегородку и пластиковые планки с окон) и видел там — что? Ничего. Там не на что было смотреть. Тем не менее, вломиться в фургон они не отваживались лишь потому, что улики, которые они могли бы там обнаружить, считались бы добытыми незаконно, а это лишило бы их всякой ценности.
Папин адвокат сказал, что немедленно приедет, и велел больше не разговаривать с полицейскими, прежде всего, не выдавать по доброй воле никакой информации, сколь бы невинной она ни была, и не впускать их в дом, и я ответил — ладно. И повесил трубку. Сколько времени у меня оставалось! Прежде чем они ворвутся! Первое, что я сделал — смыл золотой зуб БЕЗЫМЯННОГО в унитаз, он покинул мой карман и исчез навсегда. Затем выхватил из шкафчика бутылку с формалином и метнулся в кухню, двоим жильцам, которые там ждали, пока закипит чайник, сказал, что буду проводить в кухне дезинфекцию, им, к сожалению, придется выйти на пару минут в целях безопасности, но чайник можно оставить на плите и так далее. Они вышли, — это был Акил и молодой студент-химик из Египта, — и я швырнул ЗДОРОВЯКА в кухонную раковину, стал кромсать его ножом и резать и пихать в измельчитель для мусора, включил измельчитель, залившийся высоким жужжащим гулом. И формалин вылил в слив, отчего защипало в глазах, и меня едва не стошнило. Насыпал в раковину моющего средства и растер мочалкой из стальной шерсти, потом
