— Нас двоих, — ответил я.
Она была против моей помощи, но я настоял. Втирать масло пришлось долго. Кожа не хотела его принимать, отторгая. Оно не впитывалось в корку, а скользило с нее, как капли воды.
— Твоя шелуха тебя не спасет. Я все равно добьюсь того, чтоб ты пришла в норму, — сказал я, когда понял, что сегодня ничего из моей затее не получится.
— Вода остыла, — устало ответила она.
— Остыла, — согласился я. В душе появилась какая-то обреченность. Я ничего не мог сделать. Не мог ничего изменить. Было слишком самоуверенно думал, что я могу что-то сделать. Тоска.
Умом я понимал, что в этой точке виновато не положение дел, а брага, которая пьянила и поднимала из недр души, что-то гадкое и вязкое. С морфочкойтакого не было. А эта слишком хорошо напоминала дом, стрекоз, Милу. Забытое всколыхнулось в памяти. Но есливспоминая мы получаем что-то приятное и щемящее, то тут я ощутил лишь отчаянье от понимая, что прошлое останетсялишь в моей памяти. А здесь будут женщиныпропитанные не желанием, а тоской. Они несли печать вынужденного существования и своим видом корили нас.
Она ушла в комнату, а я долго сидел в ванной комнате в кадке с горячей водой и думал, смотря в стену, по которой ползли мелкой сетью лианы, проникшие в дом и покидать его не собирающиеся. Лианы напоминали кровеноснуюсеть. Теперь эта сеть была живым существом, которое росло в неконтролируемых размерах. А мы были лишь вредителями, которые эту сеть пытались истребить или хотя бы укротить. И виноваты были сами.
— Ты тоскуешь. — Стрекоза замерла в дверях и смотрела на меня с немым укором.
— Ты должна радоваться.
—Почему?
— Я не требую от тебя плату за ночлег и тепло.
— Не требуешь. Но тоска — это плохо.
На ней не было одежды. Гибкое тело с зеленоватым отливом и мягким пушком свежей зеленой травы в местах, где у звероморфовбыла шерсть выглядело притягательно. Спокойный взгляд. Плотно сжатые губы. Едва уловимое дыхание приподнимает грудь, которое стала наливаться под моим взглядом. Я думал, что она начнет прикрываться. Вместо этого стрекоза подошла ко мне. Наклонилась, задевая волосами. Мягкие губы коснулись моих губ. Поцелуй получился каким-то неуверенным. Словно ей хватило смелости лишь начать, но никак не закончить начатое. Я перехватил инициативу. Она не была против этого, плавно подстраиваясь под игру губ. Мои руки оказались на её груди. Это было чем-то естественным и правильным. Мягкая грудь легла в ладони. Я скользил по ней ладонями, будоража кровь. Горячий вдох обжег губы.
— Не надо грустить, — прошептала она. Хотела отстраниться, но я уже был у ударе. Так бы я и дал ей уйти!
— Иди сюда, раз пришла, — хмыкнул я, затаскивая её к себе в кадку.
Она испугалась. Вскрикнула, что только добавило возбуждения. Да и плевать на ее кору. Вода смягчала сухость кожи. Ладони скользили по ее телу. Она вначале замерла. Потом привыкла. Я не стал ее торопить. Пока было достаточно того, чтоб чувствовать ее, прижимать к себе и грудью ощущать её спину, ладонями ласкать грудь. Она сама привсталаменяя положение. Вот и призыв к действию.
Вскрик. Её пальцы впились так в мою руку, что выступила кровь. Кровь была и в воде. Неожиданно. Да терять уже нечего. Остаётся лишь продолжать…
— Опять идет дождь, — сказала она, смотря в окно. Я закончил со стиркой и вернулся в комнату. В голове стоял шум. Трезветь не хотелось. Еще бражки. Кусок пирога. В охапку девицу, которая ещё дожевывала свою порцию. Кровать. Удобная. Девица деревянная. Пройдёт. Со временем. Хоть грудь мягкая, на которую можно ладонь положить. Нужно во всем искать положительное. Ещё очередная стрекоза. Одной больше одной меньше.
— Мне всё равно, — прошептал я, почти проваливаясьв сон.
— Знаю.
— Ничего ты не знаешь. Стрекоза одним словом.
Она всхлипнула, но я уже спал. Не до утешений. Лишь крепче прижал к себе. Нормально. Один спать я уже отвык, как и отвык к напряжённому телу рядом с собой. Звероморфочка была мягче. Интересно, завтра будет мне сцены закатывать или смириться?
— Хватит ныть, — бросил я, когда её слезы разбудили меня.
— За окном дождь.
— Плевать мне и на дождь и на тебя. Где бражка?
Она протянула мне бутылку, которую я допил до конца. Сознание окончательно спуталось.
— Плевать на дождь. Рано или поздно он закончится, а потом придёт лето. А летом найдем нормальное жильё. Хочу чтоб девчонки жили в нормальных условиях. И мужчины приходили отдохнуть, а не просто кровать трясти. Ванная, удобная кровать, еда, выпивка и девицы — вот что нужно этому гнилому миру. А ты слезы льёшь. Да плевать на всё. Главное, чтоб в тоску не впадать и иметь возможность отдохнуть, — пробормотал я. — Не в прошлом дело. Не в правилах. Нет этого. Этих правил. Мы пишем новую историю. А писать её сложно. Первым всегда сложно, зато внуки будут нам завидовать. Так было всегда и так будет.
— Я поняла, — ответила она.
— Угу, поняла. Тогда посмотрим, как усвоеныуроки, — подминая ее под себя, ответил я…
Глава 11. Добро или зло?
Она не обиделась. Звероморфочка только напевала себе что-то под нос и качала ногой, то и дело задирая юбку, чтоб местные ребята слюной подавились. Из-за этого работа у звероморфов не ладилась.
— Так и будешь дурью маяться? — спросил я, когда лиана чуть не свалилась мне на голову. Причиной невнимательности рабочего, который работал на верхоте, были всё те же ножки. Как ещё только увидел с такой высоты. Потом я понял, он на неё через зеркальце любовался.
— А что такого? — хлопая ресницами, спросила она.
— Может начнёшь работать?
— Не хочу, — поджав губы, ответила звероморфочка. Ещё и зло посмотрела на фитоморфочку, которая после прошедшей ночи осталась со мной и сейчас прилежно трудилась, оттаскивая стебли лиан в большую кучу, которую потом сжигали. Спорить с звероморфочкой я не стал. Это дело было бесполезное.
— Если будешь продолжать в том же духе, то найдёшь приключения, как и вчера, — предупредил я.
— Может я и хочу этих приключений? — дерзко посмотрев на меня, ответила она.
Не знаю, чем была вызвана эта дерзость: желанием насолить мне или показать упрямство, но она своего добилась. Раз человек хочет, так чего стоит удовлетворить её желание, раз такая жажда на спине
