Володя улыбнулся:

– Да ты что? Основной потребитель компотов у нас это Рита, но ей и положено – всё-таки она кормящая мама. Да и икру сейчас даём только детям, ну, естественно, ещё и Рите. Хотя, может быть, нужно по бутерброду в день выдавать всем, боюсь, когда доберёмся до тёплых мест, она и осетрина тоже могут быстро испортиться. А этого добра у нас ещё много, можно только икрой и рыбой кормиться две недели.

Я взглянул на стоящую рядом Машу и сказал:

– Слышала, что наш интендант сказал, давай-ка теперь в питании использовать только рыбу и икру. А то действительно, если всё пойдёт нормально, через две недели мы можем оказаться уже в плюсовой зоне, жалко будет, если вся эта вкуснота пропадёт.

После непродолжительного обсуждения нашего меню, в котором приняли самое живое участие все присутствующие, я хлопнул рукой по плечу Володи и предложил:

– Ладно, хватит тут стоять, лясы точить, пошли-ка, дружище, за икрой. А то я знаю нас – про жраньё мы готовы трепаться часами, а дело, между прочим, стоит. Нужно дальше двигаться, а то так наговоримся, что лёд на море растает.

Этой фразой я остановил начавшийся было спор о вкусовых преимуществах севрюги над осетром; все сразу вспомнили о прекращённой работе и стали возвращаться к брошенным инструментам. Вместе с Володей к вездеходам направился и Игорь, мне он на ухо тихонько шепнул:

– Батя, для релаксации девчушек так уж и быть выделю тебе грамм сто эликсира. Но смотри, сам не увлекайся. А часа через четыре готовься к процедурам.

Когда мы уже немного отъехали, нам вслед раздался крик Саши:

– Мужики, вы потом уже не возвращайтесь, нам осталось тут работы минут на десять максимум, как закончим, так сразу и тронемся.

Я покатил сразу к своему кунгу, Володя направился набирать продукты, а Игорь, заглянув в кабину заправщика, поехал к «газону». Наивный, он всё ещё не догадывался, что все прекрасно знают, где стоит его бутыль с эликсиром. Возле лестницы в кунг я встал и закурил свою первую за этот день сигарету. Было печально сознавать, что это я смогу сделать это ещё не более семи раз, именно такое количество сигарет раздал Володя из своих последних запасов. Как только докурил, появился и Интендант с пакетом, в котором были обговорённые продукты. Пока мы с Володей сетовали на нехватку курева, появился и Игорь. Выслушав нас, он глубокомысленно изрёк:

– Курить – здоровью вредить! Лучше выпить водки литр – чем сосать эту гадость. Так что, исчезновение табака – очень даже хорошее дело. Особенно для тебя, Батя – процентов на пятьдесят твои проблемы с глазом вызваны именно курением. На вон, возьми снова свою фляжку, если уж станет совсем невмоготу без курева, разрешаю тебе сделать глоток эликсира.

Пока мы так стояли, беседовали, звуки работающих бензопил прекратились, и вскоре показались фигуры ребят, нагруженных инструментами. Мы закончили балаболить и, захватив пакет с продуктами, я поднялся в кунг.

Войдя, отметил, что Марина со Светой как сидели, так и продолжали сидеть на тех же местах, нахохлившись и молча. В чашках у них оставался недопитым налитый мной чай. Лица у обеих были несколько припухшие, глаза красные от бесконечных рыданий. Если прямо сказать, от всего этого я и сбежал на улицу к ребятам. Девочки на все мои вопросы отвечали неохотно и односложно, поэтому, чтобы их растормошить, я решил, как говориться – брать быка за рога; опять поставил разогреваться самовар и выложил на стол принесённые продукты. Кстати, до этого девушки сидели без света. Электричества не было, так как «Урал» был заглушен, и ресивер, через который шла подача электричества, отключен.

После того как самовар вскипел, я вновь налил девочкам чаю с изрядной добавкой эликсира, а также поставил перед каждой по блюдцу с чёрной икрой и кольцами ананаса.

– А что это за еда? – удивлённо спросила Марина.

Я торжественно объявил:

– Это, Мариночка, исполнение твоих мечтаний о вкусной пище. Помнишь, ты говорила, что в детстве пробовала ананас и икру, и что ничего на свете не может быть вкуснее этого. Так что твоя мечта исполняется, и даже с превышением. Черная икра гораздо вкуснее красной, а кружочки, которые лежат на блюдце – это ананасы. Они уже очищены от кожуры и туда добавлен сахар.

Поставив им на стол тарелку, наполненную кусками копчёной севрюги, я продолжил:

– Так что, милые мои, кушайте на здоровье и будьте уверены – ваши кошмары остались в прошлом. Теперь вас никто не сможет обидеть – появились такие защитники, что любому бычью быстро холку надерут. Да вы и сами видели, что мы сделали с преследовавшими нас быками, а их было гораздо больше, да и вооружены они были лучше. Так что с нами можете ничего не бояться, мы вас никому больше не отдадим. Лучше думайте о хорошем, о том, как вы будете жить дальше на новом месте – в тепле, среди пышных деревьев и зелёной травы.

После моего монолога девушки с жадностью набросились на выставленные угощения, в несколько минут все тарелки оказались пусты, а чай выпит. После этого девчушки порозовели, глаза засветились, в них читалось уже что-то доброе и открытое, хотя совсем недавно они были как у двух загнанных в угол, забитых хорьков.

Про себя я подумал: «Нужно, пока они такие расслабленные, дать возможность и Свете выговориться. Лучше, чтобы она смогла именно сейчас, когда всё хорошо, выплеснуть на кого-нибудь весь негатив, скопившийся за прошлую жизнь». Мне казалось, что поделившись своими страшными воспоминаниями с сочувствующим ей человеком, девушке станет гораздо легче, может, в дальнейшем она сможет общаться и с другими людьми без вечного ожидания от них какой-нибудь каверзы. Поэтому я, минут через десять после того как они поели, обратился к Свете с предложением:

– Ну а теперь ты поведай о своей прошлой жизни. Видишь, я как добрый волшебник, исполнил некоторые из желаний Марины, только мне не под силу вернуть её родителей.

Света посмотрела на меня долгим взглядом и вдруг бурно разрыдалась, сквозь всхлипы я смог разобрать только несколько фраз, когда она срывающимся голосом причитала:

– Марине хорошо, у неё были родители, да и вспомнить есть что – то, хорошее из прошлой жизни. А у меня родителей совсем не было, как себя помню, всё время жила в интернате; там нас постоянно обижали или старшие, или воспитатели. Меня очень часто наказывали, никогда не кормили ничем вкусным, никто никогда не дарил мне подарков. После катастрофы моя жизнь мало изменилась – те же побои, только теперь от надзирательниц, та же невкусная еда, только немного хуже. Единственное, чего мне очень