Остальные женщины двигаются вместе с детьми в первом кунге. Второй кунг мы решили в дороге даже и не отапливать, поберечь солярку, тем более что он довольно быстро прогревался.
Первую остановку планировали сделать километров через пятьсот, именно на такое расстояние был рассчитан топливный бак «газона»; из всех наших вездеходов у него был наименьший запас хода.
На обед решили не останавливаться, в кабине каждого вездехода было по большому термосу с горячим чаем и много бутербродов с паштетом и баночной ветчиной. Останавливаться в процессе движения договорились всего на несколько минут, только чтобы оправиться. Больших запасов воды мы с собой не брали, решили для пищевых и прочих нужд растапливать снег.
Полностью загрузились только к двум часам дня, после чего последний раз пообедали в нашем доме и, с грустью рассевшись по вездеходам, отправились в путь.
Я на память о моём доме отколол от стены кусочек кирпича и положил во внутренний карман куртки, поближе к сердцу. Ох как больно было расставаться с нашим дорогим пристанищем; все-таки столько сил и времени было вложено в его строительство, и оно стало родным не только для меня. Наши женщины плакали, не скрывая слёз, а когда мы выезжали из нашего посёлка, то, не сговариваясь, начали гудеть в клаксоны, прощаясь с этим так надолго приютившим нас местом и с нашим любимым Подмосковьем.
Битва в пути
Глава 1
Боль! Боль в глазах. Именно это я почувствовал, когда очнулся от нарушения ритма движения нашего «газона». Все тело затекло и, несмотря на работающий обогрев, в кабине было довольно прохладно. Посмотрев на хронометр, удивился – казалось, спал часов пять, на самом деле выходило, что пересел на пассажирское место только два часа назад. Я перевёл взгляд на водителя и спросил:
– Серёга! Что случилось? Почему остановился? В это время он что-то говорил по рации. Оторвавшись от неё, он, глянув на меня, ответил:
– Да всё нормально, Батя! Просто пора доливать солярку…
Сергей грубо выругался и добавил:
– Хотя по расчёту Коли топлива должно было ещё хватить километров на сто. Вот встанем враскоряку посреди Каспийского моря, а в такой холод это, считай, дело-труба!
Он опять выругался и громко прокричал в рацию:
– Алло! Алло, Флюр, Хан, твою мать, отзывайся! Из приёмника донёсся искажённый помехами голос Флюра:
– Ну что орёшь, Малой? Страшно стало, решил нарушить это белое безмолвие, поболтать со мной захотел?
Из динамика раздались отрывистые, каркающие звуки Флюрова смеха, и он продолжил:
– Серёга! Если даже отстал и заблудился – не боись, держи хвост пистолетом. В случае чего, разбуди Батю, вот уж он-то тебе точно вставит хорошенько – сразу в мозгах прояснится, и ты быстро нас догонишь.
Из рации опять донеслись булькающие звуки смеха. Сергей, уже более тихим голосом, забубнил в микрофон:
– Да хватит тебе подкалывать! Соляра заканчивается, надо останавливаться и заправляться. У нас движок уже кашлять начал, минут через пять заглохнет. Я тебе когда ещё говорил, что лампочка загорелась, а ты – «не суетись, не суетись, спешка нужна при ловле блох»… Вот сейчас и доловимся – двигатель заглохнет, потом на таком холоде будем целый час заводить.
На улице стоял сорокаградусный мороз. Время клонилось к вечеру, солнце скрылось и начало темнеть, но даже теперь без солнцезащитных очков смотреть на простирающуюся повсюду бесконечную снежную равнину было совершенно невозможно. Да, судя по состоянию моих глаз, долго в солнечную погоду управлять вездеходом я не смогу; возраст уже не тот, за пятьдесят всё-таки. Почти семь лет мы находимся в нечеловеческих условиях постоянной борьбы с диким холодом и нехватки элементарных, жизненно необходимых вещей, включая продукты и топливо. Эти мысли свинцовым обручем давили голову. Пытаясь уйти от них, я посмотрел на моего напарника с намерением пошутить или сказать какую-нибудь умную фразу, но слова застряли у в горле. Отстраненным взором стороннего наблюдателя я вгляделся в лицо Сергея и невольно вспомнил, каким он был семь лет назад – симпатичный двадцатипятилетний парень; сила и здоровье буквально выпирали из него. Сейчас же он выглядел ужасно, такой физиономией вполне можно было пугать детей и молоденьких девушек; лицо измождённое, кожа во многих местах обморожена и шелушилась, даже трёхдневная щетина не могла скрыть этого. Я потрогал своё лицо, прикосновения не чувствовались, наверное, верхняя часть кожи тоже была обморожена, думаю, вид был у меня пострашнее, чем у Серёги, – возраст всё-таки.
Силой воли я подавил в себе такие упаднические мысли и бодрым голосом произнёс:
– Серж! Ну ты и страшен, бродяга! В прежние времена тебя такого без всякого кастинга взяли бы на роль зомби в любой голливудский фильм ужасов.
Он обиженно закусил губу и надтреснутым, скрипучим голосом ответил:
– Да? А вы себя-то давно в зеркале видели? И вообще, я своей Наташке и такой нравлюсь, а мнения других меня не интересуют, – он отвернулся и стал с деловым видом что-то разглядывать на приборном щитке «газона». Я его хлопнул по плечу и уже другим тоном произнёс: – Малой, не обижайся! Мы все сейчас такие – «красивые», зато живые! А что кожа обморожена, так это ерунда, в тёплых краях отрастёт новая.
В это время из рации донёсся голос Саши:
– Серёга! Сейчас все поворачивают к тебе. Буди Батю, минут через десять подъедем. Я предупредил наших дам, чтобы начинали готовить обед. Думаю, хотя бы раз в сутки супчик-то похлебать можно? А то всё внутри слипнется, нафиг. Заодно совещание устроим, что делать дальше, ведь с таким расходом топлива может и не хватить до Баку.
Вместо Сергея рацию взял я и нарочито строгим тоном ответил:
– Приём! Санёк, вы что там засоряете эфир? Поспать, блин, не даёте. Флюру его басом только в общественном туалете кричать.
Из динамика донеслись отдалённые звуки смеха. Я между тем продолжил:
– А насчёт супчика ты прав – организм, он не железный, надо иногда и побаловать. Тем более в кунге, наверное, тепло, к тому же там наши женщины, – я хохотнул, – да и в полный рост можно будет встать, хоть немного размять кости. Не мешало бы и Колю пропустить по кругу – вставить пистон за такие расчёты. Какого чёрта! Он что, не знал, что при таком морозе расход топлива будет гораздо выше. Ладно, за обедом всё
