– Что дальше… – Рыбалкин провел ладонью по лицу. – После этого дела я, видимо, задремал. Не знаю, сколько прошло времени. Проснулся от щелчка. Как оказалось, это Милка нажала на кнопку – отстегнула штык-нож от моего автомата. Я открыл глаза аккурат в тот самый момент, когда острие нависало над моим лицом. Хорошо, успел увернуться, потому как в следующий миг штык-нож воткнулся в землю, в то место, где мгновение назад была моя башка. В полумраке я разглядел голую Милку со штык-ножом в руке, машинально оттолкнул ее, попытался встать, да только помешали спущенные до колен штаны. Моя разъяренная подружка тут же снова набросилась на меня, повалила на спину. Правда, на этот раз мне удалось поймать ее за запястье той самой руки, что сжимала нож. Милка наваливалась на меня всем весом, явно пытаясь засадить клинок мне в горло. Сейчас вспомнить – кино, да и только! А тогда чуть в штаны не наложил…

– Ты без штанов был, герой-любовник, – хмуро заметил Агеев. – Что дальше?

– Длинные волосы падали мне в глаза, в фиолетовом свете фонаря я видел искаженное злобой лицо подружки. Да только весовые категории-то у нас разные. Я без труда отвел ее руку в сторону и, придавив державшую нож ладонь к земле, резко ударил по запястью. Рука Милки ослабла, нож оказался у меня. Я рванул его из земли и… Уж не знаю, как так получилось… В общем, ударил. Как-то машинально – просто махнул рукой, не целясь никуда конкретно. Да только попал! Я почувствовал, как лезвие вошло в тело. Милка вскрикнула, отползла в сторону. Я же быстро вскочил, натянул штаны. Гляжу – Милка сидит неподалеку на траве, правой рукой прикрывает рану на животе, а сквозь пальцы хлещет кровь. Она подняла голову, в глазах слезы, губы дрожат. Я же вдруг понял, что именно только что натворил! Подбежал к ней, упал рядом на колени, обнял. «Милка, почему?» – спрашиваю. А она только и сказала: «Я все знаю…» И все! Думаю, она имела в виду ту бабищу, с которой мы пару недель назад отжигали в самоволке. Помнишь, Зверек? Вот только не пойму, кто мог меня сдать… В общем, Милка умерла, прямо у меня на руках… Ну а потом пришла смена.

Рыбалкин замолчал. Агеев какое-то время молча с сомнением его разглядывал.

– Да, но когда мы пришли, рядом с тобой не было никакой мертвой голой девки, – сказал он.

– Не было… – Рыбалкин кивнул и уставился в землю.

– Комбат, кстати, тоже не приехал.

– Вот я и говорю, что это был сон! – воскликнул Рыбалкин. – Просто все было так реалистично…

– Ох, Рыбалкин, Рыбалкин, радуйся, что это тебе только приснилось. А то сидеть бы тебе за такие дела на киче до самого дембеля! – покачал головой разводящий. – Ладно, спать на посту надо меньше. Сейчас есть дела поважнее!

Рассказ Рыбалкина отвлек нас от происходящего. Теперь же, снова вспомнив о том, что рядом лежит труп сослуживца, я взглянул на него, и по жилам пополз тягучий страх. Я даже опустился ниже в окоп от ощущения, словно кто-то держит меня на прицеле. А быть может, он там не один!..

– Думаешь, те, кто это сделал, нас пасут? – Я кивнул на тело Волкова.

Агеев выглянул из травы:

– Это мы сейчас и проверим. В любом случае не сидеть же тут вечно.

Разводящий осторожно привстал, готовый в любое мгновение броситься на землю. Ничего не произошло. Тогда он вынул из кармана бронежилета Волкова трубку и, сказав: «Пацаны, прикройте», пригнувшись, подбежал к столбу ограждения с прикрепленной к нему металлической коробкой точки связи. Мы с Рыбалкиным нацелили автоматы на лес. Агеев добежал до точки, воткнул штекер, пошевелил шнур, ударил по коробке. Вернулся обратно в окоп.

– Связи нет! – сообщил он. – Короче, Зверек, придется тебе пока подменить его. – Агеев кивнул на Волкова. – Твой же пост! А мы с Рыбалкиным сбегаем поднимем караул в ружье. Лады?

Что я мог ответить? Приказ есть приказ…

Агеев с Рыбалкиным возвращались через третий пост, чтобы проверить, как там дела. Стоявший на посту Слава Бабин сказал, что выстрелы слышал и даже звонил по этому поводу в караулку. Там ему ответили, что уже в курсе. У него же – все спокойно.

– Но ты все равно будь начеку, – предупредил Агеев.

– Пусть приходят – отстрелю яйца, – невозмутимо ответил Слава, похлопав по автомату.

Агеев с Рыбалкиным побежали дальше и вскоре добрались до караулки.

– Часовой! – крикнул разводящий, пнув калитку. – Чего не открываешь? Оглох?

Все еще дежуривший на собачке Сычев, казалось, не слышал. Он стоял спиной к ним и на что-то пялился.

– Бык, открывай, говорю! Резче!

Сычев вышел из оцепенения, подошел, клацнул щеколдой и снова на что-то уставился. Только теперь Агеев заметил, что на крыльце караулки какая-то суета. Даже начкар оказался тут. Агеев побежал к нему:

– Товарищ капитан! Там, на посту…

Саморов повернулся, и Агеев умолк. Никогда еще он не видел капитана таким растерянным. Начкар был бледен, как туман.

– Там, на втором… – сбивчиво продолжил Агеев. – Волков… Я не знаю, что случилось. Но он мертв и…

И тут Агеев увидел, как заносят в караулку Провина.

– Господи боже! – Разводящий отпрянул от неожиданности, с трудом сдержав подкатившую к горлу тошноту.

Фонарь осветил перепачканное грязью лицо старшего сержанта и зияющую на горле рваную рану. Голова Провина была запрокинута, рот приоткрыт, в широко распахнутых глазах застыл ужас. Форма на груди пропиталась кровью.

Агеев вышел из-под козырька, прижался спиной к стене караулки, сдерживая дрожь во всем теле. Какое-то время он стоял так, вскинув голову, подставляя лицо под ручеек, сбегающий с крыши. Он глубоко вдохнул, выдохнул и пошел следом за остальными в караулку. Оглянувшись у двери, увидел, что Рыбалкин стоит у распахнутой калитки, упершись лбом в железную сетку ограждения, и что-то бормочет. Что он там делает? Прислушавшись, Агеев разобрал лишь слово «прости». И вдруг разводящему показалось, что в лесу неподалеку кто-то стоит. Девушка! Причем голая! Он зажмурился, снова посмотрел туда – никого. «Неужели и у меня уже глюки начались?» – подумал Агеев, заходя в караулку.

Тело Провина занесли в комнату начальника караула, положили на кровать. Какое-то время Саморов сидел в кресле, растирая виски кулаками. Солдаты толпились рядом. И тут капитан словно очнулся.

– Чего уставились? – рявкнул он на мявшихся у двери подчиненных. – Караул, в ружье!

Никто не шелохнулся.

– Ну, чё стоите? – закричал он что было сил. – Команда «В ружье!» была…

В караулке начался переполох. Каждый вдруг осознал опасность и серьезность ситуации. Завыла сирена открытой оружейной пирамиды. Солдаты хватали автоматы, бронежилеты, каски. Вскоре все стояли посреди комнаты бодрствующей смены и, перешептываясь, ждали распоряжений. Саморов все еще сидел у тела своего помощника, с отвращением рассматривая