Я долго смотрю в такие же глаза, как у меня, прежде чем отдернуть руку.　

— Слишком поздно.

— Никогда не поздно, Иден, — настаивает он. — Ты все еще молода. У тебя так много всего, ради чего стоит жить. Не бросай все это ради демона, который никогда не сможет полюбить тебя. Который никогда не сможет дать тебе нормальную, безопасную жизнь. Кто будет смотреть, как ты увядаешь с возрастом год за годом, в то время как он останется неизменным. Как ты думаешь, он захочет того же, что и ты, когда ты будешь готова остепениться? Он изначально злой. Все, что он знает, это резня и боль. Я яростно трясу головой.　

— Ты его совсем не знаешь.

— Нет, Иден. Он тебя не знает. Он не знает, каково это быть человеком. Для него и ему подобных ты домашнее животное. Маленькая болонка, с которой можно поиграть, когда им станет скучно. Они очарованы твоей уязвимостью. Для них это увлекательно, просто развлечение. Ты думаешь, они когда-нибудь увидят в тебе равного себе? Как им подобную? Нет. Они держат тебя рядом, потому что бессмертие оказалось утомительным. А когда ты им надоешь, они найдут себе другое развлечение. И особенно Легион.

— Ошибаешься. Ты его не знаешь, — повторяю я.

— Ну… я знаю только одно, чего он хочет больше, чем тебя. Даже больше, чем Адриэль.

— И что же это? — хмурюсь я, готовая вызвать его на это дерьмо. Он ни черта не знает о том, чего хочет Легион.

— Его спасение. И я могу дать его.

Я отчаянно пытаюсь придать своему лицу бесстрастное выражение, но внутри у меня все кричит. Спасение Легиона? Он сможет найти дорогу назад? Он снова сможет стать самим собой? Он бродил по земле на протяжении веков. Он сражался с себе подобными, чтобы доказать свою верность. Он молился, умолял и истекал кровью, требуя покаяния за каждый совершенный грех и за каждую потерянную душу, собранную им. И, если преподобный прав, возможно, есть способ стереть все и начать с чистого листа. Способ избавиться от боли и отвращения к себе и превратить его в того, кем он когда-то был. Но какой ценой? Похоже, что он выдернул этот вопрос прямо из моей головы, и продолжает говорить:

— Как ты думаешь, что он выберет, если ему дадут выбор? Ты или то, что он искал с самого начала человечества? Ты знаешь ответ, Иден. Это все, чего он хочет. Ты была просто обходным путем на его дороге.

Я открываю рот, чтобы опровергнуть его слова, но они шипят и умирают у меня на языке. Как я могу конкурировать с этим? Это может быть последний и единственный шанс Ли на искупление. И после всего, что он сделал — всего, чем он пожертвовал — зачем мне пытаться помешать этому. Это могло бы стать началом моего собственного пути к спасению. Этот единственный бескорыстный поступок может стать моим поворотным пунктом. Мне так много нужно простить, во многих грехов покаяться, так много преступлений искупить. Это могло бы стать началом восстановления моей души.

— Мне нужно его увидеть, — говорю я.

— К сожалению, это невозможно. — преподобный торжественно улыбается в знак извинения.

Я хмурюсь.

— Почему нет?

— Потому что он попытается отговорить тебя от этого. Он настолько ослеплен своей ненавистью к Альянсу, что не сможет понять, что это самое лучшее для тебя. И если бы он действительно любил тебя — если бы хоть как-то заботился о тебе, — он смог бы отбросить эту мелкую обиду и поступить правильно. Он бы тебя отпустил. Он позволит тебе жить безопасной, нормальной жизнью, свободной от демонов, колдунов и прочих зол его мира. Если бы Легион был способен любить, он позволил бы тебе получить человеческую жизнь, которую ты заслуживаешь.

Я оглядываю крошечную комнату, просто чтобы дать глазам хоть какое-то занятие. Потому что, если я осмелюсь взглянуть через стол и прочесть жалость, написанную на лице моего отца, я знаю, что не смогу сдержать себя в руках. Я не смогу продолжать эту нелепую шараду с твердолобой, бесстрашной цыпочкой, которая будет бороться до смерти, прежде чем сдастся. Но это не так. Даже близко нет. Потому что прямо сейчас, когда слова преподобного эхом отдаются в моей голове, я хочу сдаться. Я хочу сдаться и позволить волне поражения утащить меня под воду, пока я не буду плавать, невесомая…бездыханная, в море печали. Я не могу отказать ему в этом. Я не могу оградить Легиона от его судьбы только потому, что хочу держать его рядом с собой. Потому что я люблю его.

И за это…за это я должна его отпустить. Даже если он никогда не сможет почувствовать, то же самое. Я отпущу его и проведу остаток своих человеческих дней, любя его за нас двоих.

— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделала, — хриплю я, и в горле у меня стоят слезы из битого стекла

— Это не то, чего я хочу от тебя, Иден. Это то, что мы можем сделать для тебя. — И снова он протягивает руку через стол и кладет ее поверх моей. На этот раз я не отстраняюсь. — Есть кое-кто, кто хочет встретиться с тобой. Кто-то, кто может стереть зло внутри тебя, извлечь падшего ангела и вернуть тебе жизнь. Ты можешь уйти отсюда новым человеком, свободным от уз страха и ненависти.

Наконец я позволяю себе взглянуть на него.

— Но разве это не убьет меня? Изгнание Ангела?

— Если это будет сделано руками недоброжелателей? То да.

— А от рук человека? Разве это не смертельно?

Он кивает головой.　

— Чтобы изгнать ангела, требуется всемогущее существо. Человек, пытающийся совершить это действие, наверняка убьет хозяина и себя.

— Ну и как же? Как это должно убедить меня доверять тебе? Когда ты говоришь, что это самоубийственная миссия?

Преподобный наклоняется вперед, в его диких глазах светится возбуждение.

— Потому что это не я буду вытаскивать этого ангела из твоего тела, Иден. Они уже здесь. На земле. Они обещали мне… обещали, что вернутся, и они вернулись. И теперь они придут за тобой.

— Кто? — шепчу я с оттенком ужаса в голосе. Я знаю ответ, но мне нужно его услышать. Мне нужно знать, что то, что мы подозревали, было правдой. Что все плохое, что случилось, произошло только потому, что они это допустили. Потому что они намеренно позволяют нам страдать. Я пытаюсь отдернуть руку, но он сжимает ее так сильно, что у меня хрустят кости.　

— Серафим. Серафимы идут, моя дорогая. И они все сделают правильно. Они заберут твою боль, смятение. С Божьей благодатью они снова сделают тебя целой.

Целой. Что это