На глупый, лживый сон.
— А если я не пойду с тобой.
Преподобный вздыхает так, словно даже не представлял, что я откажусь от его предложения любви и близости.
— Ну… мы все равно возьмем твоего демона-компаньона. Боюсь, что не смогу гарантировать его безопасность. Надеюсь, мы сможем решить эту проблему. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Иден. Просто позволь нам помочь.
Легион сжимает мою руку, привлекая мое внимание.
— Прикажи им, — цедит он сквозь зубы. — Сделай это, Иден. Сейчас.
Это было бы так просто, честное слово. Я могла бы проникнуть в голову преподобного и заставить его приказать своим людям опустить оружие. Или, может быть, натравить их друг на друга. Я уже держала в руках не один разум, может быть, я смогу удержать их все. А что потом? Заставить их напасть друг на друга?
Или засунуть ствол пистолета себе в рот и нажать на спусковой крючок?
Нет.
Не могу.
Потому что я так хочу. Я так сильно этого хочу. Я хочу напрячь свои ментальные мышцы и причинить им боль только потому, что могу. Я хочу показать им всем, что это я такая сильная. Это меня они должны бояться. И по этим причинам я знаю, что для меня есть только один выход.
— Я пойду с тобой, — говорю я. — Но ты отпустишь его.
Преподобный улыбается, полностью игнорируя протестующий крик Ли.
— Рад это слышать, Иден. Но… мне очень жаль.
Тошнотворный треск стали о кость пронзает мой череп насквозь, звук звенит в ушах, словно петля смерти. Легион падает прямо передо мной, его безвольное тело складывается, как карточный домик. Я кричу в тот самый момент, когда что-то проходит над моей головой, заглушая мои крики и мешая мне видеть.
Но я все еще чувствую его запах.
Кровь.
Крови и жимолости.
Глава 28
Я никогда раньше не видела эту комнату, но предполагаю, что мы находимся где-то под церковью. Я могу сказать по запаху… горящие свечи на столбах, влажный камень, влажная земля… как в могиле. Например, место, куда тебя бросают, когда ты превращаешься всего лишь в гниющий труп и еще несколько вещей, о которых ты никогда не заботился при жизни. Даже сейчас я могла бы поместить в гроб больше бесполезного дерьма, чем в этих четырех стенах. Меня заперли в какой-то спальне. Большая двуспальная кровать, пара стульев и маленький столик. Никаких окон. Ничего такого, что можно использовать в качестве оружия. Это почти тюремная камера. Даже стол и стулья прикручены болтами.
Дверь со скрипом открывается, и в комнату входит Джошуа Харрис, мой отец, который всю жизнь игнорировал меня, но вдруг очень заинтересовался моей смертностью. И хотя я знала, что он так или иначе использует меня, мне хотелось верить ему. Господи, как же мне этого хотелось! Но мой недолговечный оптимизм был разбит вдребезги, когда оперативники Альянса ударили Легиона по голове чем-то вроде молота Тора, смоченного в ангельском яде. Бросая на него свирепый взгляд, я продолжаю расхаживать, выплескивая всю свою энергию на его разум.
— Скажи где он.
У преподобного хватает наглости выглядеть удивленным. Он склоняет голову набок.
— В данный момент он в заточении. Боюсь, у меня нет права сказать где именно.
— Говори…сейчас же, — приказываю я дрожащим голосом.
— Иден…дорогая моя, — вздыхает он. — Подойди. Давай немного посидим и поговорим. Мне нужно многое тебе рассказать.
Какого. Черта.
Прочитав мой хмурый взгляд и недоумение в моих глазах, он бросает руку в сторону маленького стола и стульев.
— Внушение твоего ангела на меня не подействует, — объясняет он, усаживаясь. — Как ты знаешь, у твоего нового друга Крисиза очень необычные способности. Дары, которыми он длится с нами до сих по, хотя я и не настаивал.
— Крисиз? — издаю я сардонический смешок, качая головой, прежде чем плюхнуться в кресло напротив него. — И почему я не удивляюсь?
— О, он не хотел этого делать. Честно говоря, я в нем более чем немного разочарован. Он доказал свою нелояльность к Альянсу, но в то же время проявил находчивость.
Он теребит кулон, висящий у него на шее, и я чувствую, как краска отливает от моего лица. Это пузырек, наполненный темно-красным веществом. Кровь.
— Ты убил его? — шепчу я.
— Нет. Ради всего святого, нет. Мы бы никогда этого не сделали. Я знаю Крисиза почти всю его жизнь. Он для меня как сын.
— Да. И мы оба знаем, как ты относишься к своим детям.
Мои глаза — это кинжалы, смоченные ядом. Даже без использования моих сил, я вижу, как мои слова влияют на него. Как они извиваются у него в животе, как кровь закипает в нем. Ему хочется дать мне пощечину и отругать за дерзость. Но вместо этого он…улыбается. Как гребаный серийный убийца, мой отец улыбается.
— Иден, я не хочу этого для тебя. Я никогда не хотел этого для тебя. Я надеялся избавить тебя от этой жизни задолго до того, как Сатана вонзил в тебя свои когти. Я провел большую часть своей жизни, пытаясь найти способ спасти твою жизнь.
— Я не хочу, чтобы меня спасали, — невозмутимо отвечаю я.
— Даже ради второго шанса с твоей матерью? Шанса встретить хорошего мужчину, который сможет полюбить тебя? Жениться на тебе? Состариться вместе с тобой?
Не хочу, потому что в моей жизни этого никогда не было. Но теперь, когда он произнес их во вселенную, я не могу не признать зияющую дыру в моей груди, где когда-то жила надежда. В последний раз, когда я видела свою мать, она сказала мне, что хотела бы, чтобы я никогда не родилась. Она сказала, что хотела бы перерезать мне горло, а не руку, когда пыталась вырвать меня из своей утробы кухонным ножом. Она сказала, что я была причиной всех ужасных вещей, которые когда-либо случались с ней, и она никогда не простит меня, пока я жива.
Затем она подняла на меня остекленевшие глаза и спросила:
— Кто ты?
После этого я больше никогда не возвращалась в больницу.
— Второго шанса нет, — констатирую я, бездумно скребя ногтями по столу, покрытому шрамами от старости и употребления.
— У Христа всегда есть второй шанс, Иден, — мягко улыбаясь, заявляет он. — Все, что ты сделала, всю ненависть и гнев, которые ты испытываешь, можно смыть. Ты можешь быть перерождена заново, именно так, как задумал Бог. Еще не слишком поздно. Ты можешь жить той жизнью, которая тебе всегда была предназначена. Ты можешь пойти в колледж, осуществить свою мечту. Ты можешь путешествовать по миру и ходить по улицам, не оглядываясь через плечо.
И мы — ты и я — наконец-то сможем узнать друг друга получше.
Он протягивает руку через стол и кладет мягкую, теплую ладонь поверх моей. В его нежном взгляде блестят слезы.
— Я могу быть рядом с
