5

Как часто бывает в этом уголке мира, более раннее совещание затянулось, так что у Гвенди есть неплохой запас времени. Почти две дюжины парламентариев из палаты представителей толпятся в тесном коридорчике у входа в конференц-зал C-9, поэтому Гвенди встает у кулера в холле, подальше от всех. Она надеется быстренько просмотреть свои записи, пока ей никто не мешает. Не тут-то было – сегодня явно не ее день.

– Забыли сделать домашнее задание, милочка?

Стиснув зубы, она поднимает взгляд.

Милтону Джексону, долгосрочному представителю штата Миссисипи, семьдесят лет, но выглядит он на все девяносто и похож на всклокоченного грифа, спорхнувшего с ветки и нарядившегося в костюм-тройку. Иными словами, красотой он не блещет.

– Не забыла, – отвечает Гвенди, лучезарно улыбаясь. С самого первого дня в конгрессе она поняла, что Милтон ненавидит людей с позитивными взглядами на жизнь или просто счастливых людей, так что улыбка включается на полную мощность. – Просто делаю дополнительные задания. Как у вас настроение в это прекрасное зимнее утро?

Старик глядит на нее и щурится, словно пытаясь понять, в чем подвох.

– Настроение хорошее, – говорит он ворчливо.

– Милт, оставь человека в покое, – произносит кто-то у них за спиной. – Она тебе во внучки годится.

Гвенди оборачивается к подруге и улыбается по-настоящему.

– Этот ласковый голос я узнаю везде. Доброе утро, Патси.

– И тебе доброе утро, Гвенни. Этот старый хрыч тебе докучает?

Патси Фоллетт лет шестьдесят пять. Она очень милая и крошечная, как Дюймовочка. Даже сейчас, в стильных ботинках на высоченных каблуках, ее рост не превышает пяти футов. Она носит короткую стрижку, красит волосы в платиновый цвет и активно – если не сказать, чрезмерно – пользуется косметикой.

– Нет, мэм. Мы обсуждали стратегию на сегодняшнее совещание. Да, мистер Джексон?

Старик угрюмо молчит и смотрит на них обеих сквозь толстые стекла очков, словно эти дамы – насекомые, имевшие наглость разбиться о лобовое стекло его новенького «мерседеса».

– Кстати о стратегии, – говорит Патси. – Ты так и не отзвонился мне насчет бюджета на образование, Милт.

– Да, я помню, – ворчит он. – Я скажу секретарше, она сообщит тебе дату.

Опустив взгляд, Гвенди видит, что к каблуку старого конгрессмена прилип обрывок туалетной бумаги. Незаметно вытянув ногу, она отцепляет бумажку мыском туфли. Потом потихоньку сдвигает ее к стене, чтобы на нее больше никто не наступил.

– Или, может, ты сам снимешь трубку и позвонишь мне сегодня днем? – говорит Патси, выразительно выгнув бровь.

Милтон хмурится и идет прочь, не сказав больше ни слова. Яростно работая локтями, он пробивается сквозь толпу к входу в зал.

Патси глядит ему вслед и тихонько присвистывает.

– Это ж надо, какая противная рожа. Посмотришь, и сразу не хочется завтракать. И обедать, наверное, тоже.

Гвенди делает большие глаза и пытается не рассмеяться.

– Надо быть добрее.

– Никак не возможно, дитя мое. Сегодня я злая как сто чертей.

Шепот пробегает по толпе, и собравшиеся наконец начинают сдвигаться к залу.

– Что ж, время снова пришло, – говорит Патси.

Гвенди вытягивает руку, пропуская подругу вперед.

– Время для чего?

Патси улыбается, ее крошечное лицо под густым слоем косметики сияет.

– Для доброй драки, конечно.

Гвенди вздыхает и входит в зал следом за Патси.

6

Два часа спустя двери конференц-зала вновь открываются, и толпа из тридцати представителей выплескивается наружу. У всех такой вид, словно им сейчас точно не помешает хорошая доза жаропонижающего или как минимум холодный душ.

– Ты видела, как распалился старик Хендерсон? – говорит Патси, когда они с Гвенди выходят в коридор. – Я думала, его хватит удар прямо за кафедрой.

– Я в жизни не видела, чтобы у кого-то было такое багровое лицо…

Кто-то стремительно обгоняет Гвенди, больно ударив ее плечом. Это их старый сердитый друг, Милтон Джексон.

Патси возмущенно кричит ему вслед:

– Эй, осторожнее, старый хрен!

Гвенди сует папки под мышку и потирает ушибленное плечо.

– Все нормально?

– Нормально, – отвечает Гвенди. – Не надо было так на него кричать.

– Почему нет? Он сам ведет себя как скотина. – Патси пристально смотрит на Гвенди. – Ты вообще не умеешь злиться?

Гвенди пожимает плечами.

– Наверное, нет.

– Попробуй при случае. Тебе сразу же полегчает.

– Хорошо. В следующий раз, если что-то подобное повторится, я назову его… ходячим примером того, почему следует ограничить срок полномочий.

– Тсс, – говорит Патси, когда они входят в лифт. – Ты теперь тоже одна из нас.

Гвенди смеется и нажимает кнопку нужного им этажа.

– Есть какие-то подвижки с фармацевтическими компаниями?

Гвенди качает головой и говорит, понизив голос:

– После массового убийства подростков в школе «Колумбайн» все сосредоточились на контроле над оборотом оружия и на охране психического здоровья. И это понятно, я никого не виню. Просто мне хочется, чтобы люди, от которых зависит благополучие граждан, все же умели удерживать внимание как взрослые, а не как малыши в ясельной группе. Еще три месяца назад у меня были почти все нужные голоса. А сейчас не наберется и половины.

Двери лифта открываются, Гвенди с Патси выходят в малолюдный коридор.

– Добро пожаловать в большую политику, подруга. Тут у нас как на качелях, то вверх, то вниз. Так что жди взлета.

– Сколько лет вы в конгрессе, Патси?

– Я представляю второй округ почтенного штата Южная Каролина уже шестнадцать лет.

Гвенди тихонько присвистывает.

– Но как?.. – Она умолкает, не договорив.

– Как я это выдерживаю?

Гвенди смущенно кивает.

Патси кладет руку ей на плечо.

– Послушай, милая, я знаю, о чем ты думаешь. Как тебя угораздило очутиться в этом хаосе? Ты не проработала еще и года, но уже горько разочарована, у тебя больше нет сил, и ты ждешь не дождешься, когда закончится срок полномочий и можно будет сбежать без оглядки.

Гвенди ошеломленно смотрит на нее.

– Я совсем так не думала…

Патси небрежно машет рукой.

– Мы все через это прошли, можешь не сомневаться. Втянешься потихоньку. Все войдет в свою колею. А если нет, если почувствуешь, что ты на пределе, тогда зови меня, и мы вместе что-нибудь придумаем.

Гвенди крепко ее обнимает и думает: Как будто обнимаешь ребенка.

– Спасибо, Патси. Вы ангел.

– Ни в коем случае. Я злая старуха, которая ненавидит все человечество. Но ты не такая, как все остальные, Гвенни. Ты особенная.

– В последнее время я что-то не чувствую себя особенной, но все равно спасибо.

Патси уже идет прочь, но Гвенди ее окликает:

– Вам и вправду знакомо это ощущение?

Патси оборачивается и встает подбоченясь.

– Милая Гвенни, если бы мне давали по пять центов каждый раз, когда я ощущала себя точно так же, как ты ощущаешь себя теперь, у меня все равно не набралось бы сдачи с четвертака.

Гвенди смеется.

– И что это значит?

Патси пожимает плечами.

– Понятия не имею. Так любил говорить мой покойный