На коленях у Гвенди лежит закрытый роман Джона Гришэма с купоном на батончики из гранолы в качестве закладки. Гвенди рассеянно слушает прерывистый писк медицинских приборов, наблюдает за каплями физраствора и вспоминает другие больничные палаты, в которых ей довелось побывать. Палату без окон на третьем этаже в Больнице милосердия, где умирал Джонатон Риордан, ее лучший друг. Вся стена над его койкой была увешана фотографиями и самодельными открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления. Другие палаты в других больницах и клиниках для больных СПИДом, которых она повидала немало. В каждой из этих палат были люди. Храбрые люди, молодые и старые, мужчины и женщины, объединенные одной целью: выжить.
С тех пор Гвенди очень не любит больницы – их вид, звуки и запахи, – но глубоко уважает людей, борющихся за жизнь в стенах этих больниц, и медицинских работников, помогающих людям бороться.
«…ты умрешь в окружении друзей. В прелестной ночной рубашке с синими цветочками по подолу. Солнце будет светить в окно, и за миг до того, как закрыть глаза навсегда, ты увидишь в небе стаю птиц, летящих на юг. Последний образ красоты этого мира. Будет больно, но совсем чуть-чуть».
Эти слова однажды произнес Ричард Фаррис, и она верит, что так и будет. Она не знает, когда это случится – и где, – но это не важно. Уже не важно.
– Уж если кто и заслуживает такого прощания, так это ты, мама. – Гвенди смотрит вниз, еле сдерживая рыдания. – Но я еще не готова. Я еще не готова.
Миссис Питерсон говорит, не открывая глаз:
– Не волнуйся, Гвенни, я тоже еще не готова.
– Господи. – Гвенди вздрагивает от неожиданности. Книга падает с ее колен на пол. – Я думала, ты спишь.
Миссис Питерсон приоткрывает глаза и улыбается.
– Я спала, пока ты не затеяла беседу сама с собой.
– Извини, мам. Я что-то и вправду стала частенько разговаривать сама с собой вслух, как сумасшедшая старушка-кошатница.
– У тебя аллергия на кошек, Гвенди, – сухо говорит миссис Питерсон.
Гвенди пристально смотрит на маму.
– Ладно, спишем все на действие морфия.
Миссис Питерсон приподнимает голову над подушкой и обводит взглядом палату.
– Тебе удалось убедить папу поехать домой?
– Если бы! Но мне удалось убедить его пойти в кафетерий и нормально поесть.
Миссис Питерсон слабо кивает:
– Спасибо, солнышко. Я за него беспокоюсь.
– О папе я позабочусь, – говорит Гвенди. – А ты беспокойся о том, как скорее поправиться.
– Теперь все в руках Божьих. Я так устала.
– Эй, мам, ты чего? Не вздумай сдаваться! Мы даже не знаем, что там у тебя. Может быть…
– Я и не собираюсь сдаваться. Еще чего! У меня же есть ты и твой папа. У меня есть ради чего жить.
– Да, – кивает Гвенди. – Это точно.
– Я имела в виду… – Миссис Питерсон на секунду умолкает, подбирая слова. – Если я снова смогу победить эту пакость, если есть хоть какие-то шансы, что я смогу победить, значит, я буду бороться. Я в этом уверена. Как бы ни было трудно, я буду бороться и вырву победу. Но если мне суждено умереть… если Бог решит, что пришло мое время, значит, так тому и быть. Я прожила очень хорошую жизнь. Столько счастья, наверное, и не положено человеку, но у меня оно было. Уж мне-то не на что жаловаться. Вот я о чем… Это единственный вариант, при котором меня закопают в землю.
– Мама! – перебивает ее Гвенди.
– Что? Ты же знаешь, я против кремации.
– Вот как с тобой разговаривать? – Гвенди встает и берет с подоконника свою сумку. – Я принесла тебе кое-что перекусить. И твои любимые соки в пакетиках. И сюрприз.
– О, хорошо. Обожаю сюрпризы.
Гвенди открывает сумку.
– Сначала поешь, выпей сока. А потом будет сюрприз.
– Что это ты раскомандовалась?
– Я училась у мастера, – говорит Гвенди, показав маме язык.
– Кстати о сюрпризах. Даже не знаю, почему мне вдруг вспомнилось… Помнишь, как мы пытались устроить сюрприз папе на день рождения? – Опираясь на локоть, миссис Питерсон привстает на постели и пьет сок из пакетика. Глаза у нее ясные и бодрые.
– Когда мы украсили гараж воздушными шариками и бумажными ленточками? – уточняет Гвенди.
Миссис Питерсон указывает на нее пальцем.
– Именно. С утра он поехал на рыбалку. Мы знали, когда он должен вернуться, и ждали его в гараже, вместе с гостями. План был такой: когда он подъедет к дому, мы откроем гаражные ворота с пульта. И будет сюрприз.
Гвенди тихонько хихикает.
– Только мы же не знали, что он упал в грязь!
Миссис Питерсон кивает.
– Мы стащили пульт у него из машины, так что ему пришлось выйти наружу. – Она тоже хихикает.
– И когда мы услышали, как он подъехал и хлопнула дверца машины…
– Я нажала кнопку на пульте, ворота открылись, а там твой папа… – Миссис Питерсон смеется в голос и не может остановиться.
– Стоит с удочкой в одной руке и коробкой для снастей в другой, – говорит Гвенди, давясь смехом. – Голый ниже пояса. Ноги тонкие, бледные, в корке грязи. – Она хохочет, запрокинув голову.
Миссис Питерсон прижимает руки к груди и с трудом произносит сквозь смех:
– Одной рукой я закрываю тебе глаза, а другой машу папе, чтобы сел обратно в машину. Я никогда не забуду, какое лицо было у бедняжки Бланш Гофф… – Она давится смехом. – Я всерьез испугалась, что ее хватит удар.
Они обе буквально рыдают от смеха, держась за бока, и ни та ни другая не может выдавить больше ни слова.
55
Мистер Питерсон выходит из лифта, слышит громовой хохот, разносящийся по всему коридору, и раздраженно прищуривается. Что происходит? Если эти придурки разбудят мою жену, я им устрою такое веселье, что всем чертям будет тошно.
И лишь повернув в боковой коридор за постом дежурной медсестры и увидев, что дверь палаты № 233 распахнута настежь, а рядом собрались улыбающиеся медсестры, он понимает, что «эти придурки» – его жена с дочерью.
– Что у вас происходит? – спрашивает он и заходит в палату, озадаченно хмурясь.
Миссис Питерсон и Гвенди оборачиваются к нему – и снова хохочут.
56
Минут через двадцать в дверь стучит санитар. Здоровенный, высокий, с доброй улыбкой и копной дредов, убранных под медицинскую шапочку, которая трещит по швам.
– Извините, ребята, что порчу вам все веселье, но мне надо везти миссис Питерсон на томографию.
– Уинстон! – радостно приветствует его миссис Питерсон. – Я думала, твоя смена уже закончилась.
– Нет, мэм. – Он качает головой. – Смена закончится не раньше, чем я позабочусь о своей любимой пациентке.
Она говорит, явно растроганная его словами:
– Спасибо, Уинстон.
– Я подожду тебя здесь, – говорит мистер Питерсон, сжав руку жены.
Миссис Питерсон с нежностью смотрит на мужа огромными голубыми глазами и тоже сжимает его руку.
– Я готова, – говорит она
