– Юрий, вы спасли не только самое дорогое, что есть в нашем городе – почетного отца и вождя племени. Вы спасли крестного моей единственной дочурки. С этого дня вы самый желанный гость в моем магазине и во всем городе. – Джамбо с чувством потряс мою руку и поинтересовался: – Надеюсь, вы будете сегодня в Большом доме на собрании?

– Джамбо, ты уже все знаешь? До тебя новости почему-то доходят раньше всех в Лимпо. Мы, собственно, поэтому к тебе и зашли. Юрию не в чем выйти в свет. Покажи ему, что у тебя есть, – ответил за меня профессор.

Джамбо кликнул двух своих помощниц – молоденьких миловидных африканочек, и они увели меня в торговый зал, где на стеллажах и вешалках лежало и висело великое множество обуви и одежды. Ежесекундно хихикая и отчаянно смущаясь, девицы мне все показали, так что особого труда не составило подобрать себе несколько шортов, футболок, пару льняных брюк и рубашек, пару отличнейших плетеных туфель и ремней. Магазин торговал практически всем, в том числе и для женщин, и я, подумав и – посмущавшись, попросил помощи у девиц и набрал кучу туалетных принадлежностей для себя и Герды. Девицы все упаковали и посчитали. Цены, конечно, по сравнению со староземельными, просто зашкаливали, но по нашим деньгам вышло совсем нормально. Появились Руди и Джамбо, судя по довольному виду и запаху, хватившие вискарика, и Джамбо, глянув на чек, с ходу пояснил, что сегодня мои покупки считаются подарком. Ну что же, премного благодарны.

Биологическая станция представляла собой большое двухэтажное здание, обычный жилой дом, вокруг которого разместилось множество оранжерей, пристроек и зданий поменьше. Особенно бросились в глаза большие газоны с очень красивыми цветами и порхающими над ними бабочками. Собственно, в настоящем смысле слова биологической станцией поместье не являлось, просто загородный дом Руди и Ольги. Проживали в нем только они, но называли его станцией по одной им известной аналогии.

На крыльце выстроилась целая делегация, во главе которой стояла величественная толстуха в белом переднике и наколке на курчавых волосах. Она слетела с крыльца, запричитала, расцеловала Руди и его жену и увела их в дом, по пути сержантским голосом отдавая указания и перепоручив нас молодой девушке. Машины загнали во двор, вещи сразу забрали и занесли в дом. Комната, выделенная нам для проживания, мне напомнила комнату Скарлетт О’Хара из фильма «Унесенные ветром», только с гораздо большей кроватью и шикарным балдахином. К тому же совмещалась с ванной и туалетной комнатой. Появилась служанка, с ходу предложила помочь принять ванну и, получив отказ, забрала вещи на глажку, сообщив, что через два часа нас ждут господа профессора. Госпожу, то есть Герду – в будуаре хозяйки, а господина, то есть меня – в курительной комнате.

Два часа нам хватило на всё. На всё – это в буквальном смысле. Если бы не приглашение хозяев, мы с Гердой ни за что не оторвались бы друг от друга. Мы наслаждались собой и всеми мелочами цивилизации, на которые не обращаешь внимания, чувствуя их каждый день, но после приключений они доставляли невыносимое удовольствие. Даже успели просто поваляться на белоснежных простынях.

– Мне кажется, я попал в Луизиану во времена рабовладения, но с современным уклоном, – сообщил я Герде. – Прелестно и экзотично.

– Так и было в ЮАР… – подсказала Герда. – До того, как там произошли перемены. В принципе, сейчас тоже так, но далеко не везде. Кстати, тамошнее население приняло перемены вовсе не с таким восторгом, как принято считать. Мне тоже здесь нравится. Я даже немножко язык понимаю. А кстати, кто тебя надоумил купить мне женское необходимое?

– Кто-кто… я что, не могу позаботиться о собственной жене? Вот краснел и покупал… – сказал я чистую правду.

– Ты самый лучший муж на свете… – торжественно объявила девушка и наградила меня поцелуем в нос. – Теперь это будет твоей почетной обязанностью…

– Ну уж нет, увольте. Ты, кстати, кольцо спрячь. Хозяйка что-то говорила о Сопротивлении во Франции, где она участвовала.

– Уже… Собирайся, время поджимает, а я к хозяйке платье мерить…

Пока дамы собирались, мы с хозяином расположились с бокалами бурбона и сигарами. Пробовали бурбон, очень даже неплохой – кстати, местного изготовления. По словам профессора, его делают в Техасе, «Lone star» называется. Местном Техасе.

Руди рассказывал, что как только поступило предложение переселиться на Новую Землю, они с женой не колебались ни минуты. Детей они не завели, ничего не держало, и такое экзотическое приключение, как Новый Мир с абсолютно новыми видами флоры и фауны, пропустить не смогли. Кстати, их специально пригласили в Петерсбергский университет на преподавательскую деятельность, так что там они и обосновались. Руди оказался потомственным военным, отступил в юношестве от семейной стези и пошел в науку, но наследственный боевой дух не потерял, коллекционировал предметы военного обихода и старинное оружие. Обещал в Петерсберге незабываемую экскурсию по своим экспонатам.

Очень мило поболтали, потом профессор меня покинул, сказал, что собирается переодеться для торжественной части, но почти сразу в курительную вошла моя жена в сопровождении хозяйки.

Матерь божья, такой красоты я с рождения не видел. Хозяйка одела ее во что-то невообразимо воздушное, кружевное, сказочно красивое и сказочно старомодное. Герда выглядела, как Золушка на балу у принца, и даже на голове сверкала миниатюрная диадема. Я чинно поднялся и предложил своей принцессе руку.

Но тут появился профессор. Это я только потом понял, по торчавшей из-под маски бороде. Официальный костюм почетного вождя племени состоял из волосяной копны, закрепленной на шее и спадавшей до пят, браслетов на руках и ногах, деревянной маски с жутко кровожадным выражением и короткого копья с длинным, широким наконечником. Встреться мне такое ночью… Руди, очень довольный произведенным впечатлением, захихикал и попросил ничему сегодня не удивляться.

Но удивляться мы начали сразу. Перед крыльцом стояла процессия из могучих молодцов в коротких соломенных юбках и ожерельях из раковин и клыков зверей, с четырьмя украшенными цветами носилками в руках, и мини-оркестр, который при нашем появлении немедленно выдал дикую какофонию звуков из национальных музыкальных инструментов, которые, честно говоря, назвать инструментами довольно трудно.

Нас погрузили в носилки, молодцы водрузили их на плечи и звучно, в такт движению, гикая, понесли по улице. Сзади приплясывал оркестр, не переставая дуть и колотить в горшки, кости и раковины. Таким образом мы продефилировали к центральной площади, где уже установили большую трибуну. Толпа расступилась, нас с Гердой и баронессу высадили возле ряда кресел перед трибуной, а Руди внесли на трибуну. Он сошел с кресла, люди радостно заорали, и наш