Насытившись, зверюга просто подогнула ноги и легла. И, кажется, даже задремала, абсолютно не обращая внимания на оставшихся в живых пленников и зрителей. Распорядитель сразу засуетился, явно не понимая, как заставить зверюгу закончить свое дело. Один из зрителей поднял руку, привлекая внимание, и распорядитель вежливо склонился к нему. Потом он обратился к остальным зрителям, те согласно закивали головами. Помиловали, что ли?
Охранники на вышках получили команду и из двух автоматов открыли огонь по чудовищу. Зверь вскочил, опрокинулся под градом пуль, опять вскочил и, набирая ход, врезался своей громадной тушей в вышку. Охранник не удержался и вылетел в загон. Крокодил на копытном ходу успел только раз рвануть его, после чего тяжело рухнул прямо на слабо подергивающее ногами тело. Подскочили еще несколько вооруженных людей и почти в упор расстреляли хищника. Убедившись, что зверь мертв, они забежали в загон и один из них склонился над товарищем. Через несколько секунд выпрямился и отрицательно махнул рукой. Распорядитель немного пораспинался перед зрителями и пригласил их в палатку. Труп охранника вытащили и засунули в пластиковый мешок. Женщин заставили собрать останки погибших рабов в мешки, надели наручники и отвели в палатку к врачу. Зверя прицепили тросом к машине и выволокли в саванну. Вот и все…
Я оторвался от бинокля и выматерился. Всего колотило, не было ни эмоций, ни сил.
– Сейчас идти к ним глупо. Шансов нет, – Герда села на корточки и пристально посмотрела мне в глаза.
– А я что, собираюсь? – по инерции огрызнулся я.
– Нет, не собираешься, но как всякий нормальный русский, скорее всего, подумываешь об этом. Нет? – Гертруда, не дождавшись от меня ответа, продолжила: – Извини, но ты не готов к такой операции, у нас нет необходимого снаряжения и нас очень мало. Их надо брать группой минимум из десяти человек, с нескольких сторон, с бесшумным оружием, с радиосвязью. Как ты снимешь часовых с вышек? И дальше что? Предположим, мы их взяли. Прервется сеанс связи с главной базой, и сюда заявится рота бойцов с тяжелым вооружением. Что тогда? Правильно – нас выловят. Даже если нам удастся уйти на машине, ее элементарно перехватят вертолеты. Теперь говори ты.
– Да понимаю я всё… – Эстонка говорила очевидные вещи, и не согласиться с ней означало расписаться в собственном идиотизме. – Я не профессионал, но рассудок у меня в порядке. Я не собираюсь идти к ним, хотя и очень хочу. Был бы один, может, чего и учудил, а так у меня есть ты. Но я все равно придумаю, как это можно сделать.
– Я не меньше тебя хочу. Идем, выпьем. Хотя нет, сиди. Я сама все принесу. Я хочу поухаживать за своим мужчиной. Ты наблюдай. Ты умный, может, и придумаешь, что можно сделать. И вообще, женщины-эстонки всегда слушаются своих мужчин. Такое у нас воспитание. – Увидев по моему лицу, что я очень сомневаюсь в ее послушности, она лукаво улыбнулась и сказала: – Правда-правда. Просто ты номинально пока не мой мужчина. Мы же еще не делали это.
Потом мы сидели и пили коньяк. Я понемногу отходил от увиденного зрелища и совсем не удивлялся. Человек от безнаказанности способен и на гораздо худшие вещи. Обычные развлечения этих уродов уже пресытили, вот они и перешли на более скотские методы.
Герда положила мне голову на колени и рассказывала, как она меня в самолете сразу выделила от остальных пассажиров. И ей очень захотелось, чтобы я сел рядом с ней. Чем-то приглянулся. А журнал она специально достала, для знакомства. И все ждала, пока я начну знакомиться.
– Чем привлек? Мужик в возрасте, и красотой я явно не блещу, – нейтрально поинтересовался я. Старательно не показывая виду, как меня распирает гордость за себя красивого.
– Не напрашивайся на комплименты… – лукаво улыбнулась девушка. – Ты еще ничего. Мужественный. Было в тебе что-то… такое первобытное. Мужское. Настоящее. Ты знаешь, я ненавижу западных мужчин. Большинство из них уже растеряли свое мужское начало. Кстати, славяне тоже начали. А в тебе есть…
– Да, я такой. Очень сильный мужчина. Дай посмотрю, что там делается… – Я взял бинокль и навел его на лагерь.
Охотников уже грузили в вертолет. Вслед за ними уехали грузовики, броневик и джипы. Остался только один «Хамви» и вместе с ним четверо или пятеро вооруженных мужчин. Негритянок видно не было. Лагерь разбирать не стали, просто оставили охрану, наверное, собирались повторить шоу или вообще на поток поставить. Четыре человека… четыре… Четверо – это как бы совсем немного. И что потом? До конца жизни мы же здесь не просидим. Есть же в этом мире нормальные люди, обязательно есть. Иначе эти ублюдки так далеко бы не забирались. Надо к людям…
– Дай… – Герда немного понаблюдала за лагерем и, опустив бинокль, внимательно посмотрела на меня.
– Ну и?
– Терпимый расклад… – Эстонка согласно кивнула. – А дальше?
Я немного помедлил, собираясь с мыслями, и предложил:
– Берем «языка», допрашиваем, выясняем все про этот мир. Если можем на машине куда-либо добраться – уезжаем. Если нельзя – маскируем все под нападение хищников и возвращаемся. За ночь падальщики всех съедят и следов не останется. Если из лагеря ничего брать не будем – в это поверят. Дальше сидим здесь и ждем следующего случая. Как тебе?
Герда меня не перебивала и внимательно слушала. Пару раз кивнула головой и категорично заявила:
– Сейчас полдень. Вечером, до захода солнца, выдвигаемся вон в тот лесок на холме, там ждем заката. Стемнеет, работаем по ситуации. Сразу говорю: будет сложно их взять – все отменим и вернемся. Согласен?
– Да…
Герда улыбнулась и стала медленно расстегивать блузу:
– Ну, и почему ты сидишь? Идем купаться.
Я давно уже понял, что мне ее не хватало всю жизнь, и ничего не имело в этом мире такой ценности, как она. И еще раз в этом убедился. Мы забыли обо всем и не могли оторваться друг от друга в озере, потом в палатке, под открытым небом и очнулись, когда солнце уже замерло над горизонтом.
– Дурак… и ты не хотел это делать со мной… так долго сопротивлялся… – шепнула мне Герда, когда мы наконец угомонились.
– Я очень хотел. Это ты так думала. И ты сказала, что тебе девочки нравятся больше, чем я.
– Опять дурак… – возмутилась эстонка и стукнула
