Американцы? Может, и так, но данные машины разошлись по миру такими партиями, что могут быть на службе хоть у Занзибара. Спешить с опознаванием не стоит. Надо порадовать Гертруду.

– Genossin Gerda, comm zu mir, – крикнул я девушке. – Бинокль себе захвати. И прикрой свою великолепную задницу. Быстро, все интересное пропустишь.

– Что орешь, как на майской демонстрации? Как крокодилопотамы трахаются, увидел? – рядом появилась Герда с биноклем.

Блузу она все-таки накинула. Но не застегнула. Я едва оторвался от созерцания ее тела в форменной рубашке парашютистов-егерей люфтваффе и ткнул пальцем:

– Туда смотри.

Фигурки деловито суетились вокруг вертолета, вытаскивая какие-то контейнеры.

– Что делать будем? – спокойно поинтересовалась Герда.

Очень хороший вопрос. Вот что-то мне не хочется бежать к ним, радостно размахивая флагом. Не хочется и все. Так и сказал:

– Ничего. Наблюдать. Туда мы все равно быстро не доберемся. Да и незачем пока. Посмотрим. Зачем-то они сюда прилетели.

– Хорошо. Посидим, посмотрим… – Герда, пихнув меня локотком, уселась рядышком.

Люди уже выгрузили ящики, и один вертолет поднялся и улетел обратно. Оставшиеся принялись быстро ставить большую палатку, а через час в саванне показалась колонна машин. Впереди шла швейцарская «Пиранья»[23] или ее американский лицензионный аналог LAW[24], броневик с автоматической пушкой. За ним несколько «Хамви»[25] с крупнокалиберными пулеметами и тентованные грузовики М-939[26]. Общим числом десять машин. Четыре легковых и шесть грузовиков. Колонна подрулила к вертолету, и началась организованная суета.

Полным ходом шло обустройство лагеря. Из грузовиков вытаскивали металлические сваи, вкапывали в землю и натягивали колючую проволоку. Появились еще две палатки и даже два биотуалета. Насколько мне было видно, работали люди африканской расы. Руководили и охраняли европейцы. Бинокль у нас хороший, да и торчу я на возвышенности, так что все отчетливо видно.

– Ты сиди и смотри, потом мне расскажешь. А я еще пару часиков позагораю, – не выдержала Герда и удалилась.

– Коптильню посмотри… – подсказал я ей вслед.

Там начинали коптиться два козьих окорока, по моему новому рецепту, и не хотелось запороть процесс.

В лагере все двигалось своим чередом, и я стал отвлекаться на работу. Доделал первую подвесную и взялся за вторую. В лагере заканчивали ставить по углам сборные вышки с прожекторами и площадками для охраны. Прилетел еще вертолет с грузом. Три грузовика и два «Хамви» поехали обратно. Я закончил работу, и, о чудо, Герда принесла мне еды – нарезанное копченое мясо и галеты с местными мандаринками. За все время, пока мы здесь, она делала подобные вещи всего четыре дня. Нет, три, это когда я валялся с исполосованной спиной. Дождь с неба пойдет? Или сегодня между нами что-то случится? Нет, ну необычно же…

– Что вытаращил глаза, дурак? Ты же на службе. – Эстонка сунула мне тарелку и ушла, бормоча про неблагодарных русских.

Оба вертолета улетели. Нарисовались контуры лагеря: почти идеальный квадрат размером пятьдесят на пятьдесят, с вышками по углам. Третья часть квадрата отгорожена колючкой, в ней поставили армейскую палатку, человек на десять. В большей части четыре палатки. Две очень хорошие, даже с кондиционерами. Третья и четвертая поменьше, одна из них, по-видимому, кухня. Под навесом расположились небольшая цистерна, генератор и палатка-душевая с баком.

– Богатые буратины… Где же вы здесь все это добро взяли? Может, сюда какой-нибудь склад провалился, вместе с вами? Или вы можете туда-сюда, как на метро, в этот мир шастать… – бурчал я, не в силах унять свое любопытство.

Очень захотелось рвануть к этим ребятам и поинтересоваться. Действительно, вырисовывалась интересная картина: экипировка явно не с бору по сосенке, все единообразно, что само по себе говорит об организации. Техника, топливо. Откуда? И все образцы земные, то есть не самоделки.

– Что новенького? – ко мне подкралась Герда.

Ее сиятельство гневаться уже перестали и притащили мне кружку кофе. Уселась рядом и тоже уставилась в бинокль.

– Это частная военная компания. Мне так кажется. Не военные, – заявила она, немного понаблюдав. – У военных все по-другому. Очень отличается. А загон для рабов или пленных.

– Поясни, – потребовал я.

– У военных дисциплина, муштра и единоначалие. И полевые лагеря они строят по определенному образцу. Не так. А загон отделен от остального лагеря колючкой и спиралью Бруно. Задай себе вопрос – зачем? Если загон для дичи, то зачем там палатка? – медленно и с расстановкой объяснила Герда.

Картина, нарисованная эстонкой, действительно смахивала… А черт его знает, на что она смахивает. Вот только мне туда теперь совсем не хочется. Попробовал порассуждать:

– Напрашивается вопрос: зачем в такой пустынной местности лагерь для военнопленных или рабов? И откуда они здесь возьмутся? Неэкономично вертолетами возить. Значит…

– Значит, здесь будет происходить то, что окупит перевозку, – закончила за меня Герда, при этом как бы случайно ее рука оказалась у меня на плече. – И я думаю, совсем плохие вещи будут здесь происходить, раз этих занесло так далеко от населенной местности. Ты заметил, к горам летел транспортный самолет? Вчера я его тоже видела. Не вертолеты, что гораздо экономичней, а самолеты. Значит, расстояние для вертолетов слишком большое.

– А чего не сказала про самолет? – поинтересовался я и обратил внимание, что ее рука переместилась ближе к шее.

– Ты занят был. К тому же это уже не сильно важная новость… – Герда стала поигрывать мочкой моего уха. – Хочешь, я обед приготовлю?

– Да… то есть нет. Я сам. Вот прямо сейчас пойду и приготовлю. А ты посмотри… – Я поспешил смыться подальше от эстонки.

Я понял. Герда решила сдаться! Наконец-то! Но я-то – нет. Терпел сколько, потерплю до вечера. Надо бежать, а то все случится прямо здесь.

Ехидную улыбку, которой провожала меня Герда, я просто не заметил.

Приготовление обеда много времени не заняло. Кинул в кипящую воду нарубленное копченое мясо, следом пачку горохового концентрата, ложку свиного смальца, подождал, пока вода закипит опять, затем, разворошив костер, убрал огонь. Вот. Через час кину лаврушку и перец с солью, получится национальная немецкая еда. Конечно, до настоящего баварского горохового супа этому вареву, как до Пекина в известной позиции, но все же. Я уже так готовил, моя полунемка уплетала за обе щеки. И хвалила. А вообще, правильный гороховый супчик – это вещь.

Отдельно в миске смешал дольки местных мандаринок, ягод и сыпанул орешков из маленьких шишек, чем-то смахивающих по вкусу на фундук. Кинул в ручей банку сгущенки. Охладится, залью мандаринки с орехами, а потом присыплю шоколадом. Все для детей… то есть для Герды, сам я сладкого не люблю.

В голове уже мелькали картины совместного вечернего и ночного времяпрепровождения. Эх… мама дорогая, до чего же мне этот мир нравится! Чем бы еще заняться? Придумал и пошел проведывать окорока в коптильне. Процесс шел,