– Ты единственный. Поэтому, хоть и малоценный, но стратегически важный. – Герда, по своему обыкновению, оставила последнее слово за собой, но возражать не стала. – На, держи.

Эстонка выудила из сумочки ручку с вмонтированным в нее фонариком и тонкую газовую шаль.

– С фонариком понятно, но ты еще получишь за то, что раньше его не показала. А тряпка зачем?

– Сам ты тряпка! – возмущенно фыркнула эстонка. – Личико себе замотаешь. Бактерии всякие, микроорганизмы. Мало ли что там может быть? К примеру, в египетских гробницах…

– Вот только про гробницы не надо… – я прервал зловредную эстонку, замотал морду шалью и полез вниз.

Слез и сразу присел, выставив перед собой фонарик и револьвер. Итак…

К моему величайшему удовлетворению, никакой нежити я не заметил. Ну и живых, конечно, тоже. Это в крохотном отсеке, отделенном переборками от остальных помещений. В других пока не знаю – черт знает, кто может быть. А здесь какие-то непонятные приборы, на полу рассыпающееся в крошку резиновое покрытие, под потолком куча труб и кабелей. Пыли на поверхностях почти нет. Воздух до предела спертый, даже с учетом того, что люк открыт. Значит, лезть дальше, пока основательно не проветрится, в крайней степени неблагоразумно. А вообще, сука, до неприличия страшно. Ноги, руки трясутся, с башки пот так и льется, сердце стучит, как взбесившийся метроном – словом, весело.

– Ну что там? – зловеще поинтересовалась Герда, едва не доведя меня до энуреза.

– Ничего…

– Ну и ладно… ты смотри, поосторожней… – Силуэт, закрывающий люк, исчез.

– Тьфу на тебя, паршивка… – я ругнулся и стволом кольта толкнул люк на переборке, а потом замер на месте, прислушиваясь к тишине. В фильмах-то зомбаки как-то скребутся, даже мычат, кажется. Должен услышать…

Посидел минут десять – абсолютная тишина. Это внутри, а вот снаружи… Прислушался и рванул по лесенке наверх. Твою же кобылу в дышло… Герда орет… А вернее, не орет, а азартно взвизгивает…

Пулей вылетел наружу и увидел, как эстонка со своим копьецом изображает Георгия Победоносца, побивающего змея, а на нее нападает большая ящерица, метра два длиной, с растопыренными на голове ярко-красными перепончатыми шипами, похожая от этого на небольшого дракончика. Эстонка зачем-то одной рукой придерживала шортики, а второй тыкала копьем в гада, азартно вскрикивая и успевая элегантно уклоняться от его бросков.

– Твою дивизию… – Ждать, чем закончится эта коррида, я не стал, подбежал и с размаха двинул рептилию по башке трубой. Раздался глухой стук, голову варана впечатало в землю, но проклятая ящерица мотанула хвостом и сшибла меня на землю. Причем, падая, я здорово саданул себя же своей трубой по колену. Матерясь перекатился и уже вскочил, собираясь припечатать гада еще раз, но эстонка успела всадить копье в башку оглушенной твари. Гадина еще дергала лапами с впечатляющими когтями и шипастым хвостом, но потенциально уже сдохла.

– Какого хрена? – в бешенстве заорал я. – Почему меня не позвала. Я бы ее пристрелил.

Герда немного смутилась, быстро подтянула и застегнула шортики, покраснела и ответила:

– Зачем?.. Патронов мало, да я бы и сама справилась…

– А если бы оно тебя сожрало, что мне тогда одному… – я осекся, не желая показывать реальную глубину моего горя от утраты вредной девицы. – Какого хрена вообще слезла?

– Ну…

– Что ну? Не понял?

– Что тебе непонятно, дурак?! – вдруг заорала Герда. – Пописать я слезла. А тут эта гадость подкралась и чуть меня за попу не укусила… Не ржи, скотина, кадык вырву. Знаешь, как я испугалась?! Как дам сейчас по башке…

– Все, все, не буду… не дерись… попа хоть целая?.. – Я чуть не подавился от смеха.

– Целая. Знаешь, как я ее берегу, – очень серьезно ответила Герда и сама расхохоталась. – Ты тоже хорош, герой. У тебя такое лицо зверское было, когда ты ее двинул.

– И ничего не зверское. Как у нормального героя. Словом, героическое лицо, – я вдруг смутился. От чего, интересно?

– Герой, герой… – Эстонка захохотала. – Я и без тебя ее победила бы.

– Не победила.

– Говорю же, ей конец приходил. А ты реально испугался за меня? Ну скажи?

– Всё, отстань. Дракона твоего вечером съедим, а пока марш наверх.

– Раскомандовался тут…

Общими усилиями ящера затащили на валун, а потом забрались на лодку. Или как там оно, в реале, называется.

Дышалось внутри уже гораздо лучше, и я решительно открыл люк на левой переборке, ведущий в носовой отсек капсулы. Лучик света метнулся по приборам и…

И я чуть не получил разрыв сердца – луч выхватил из темноты допотопный резиновый скафандр с круглым, заляпанным чем-то изнутри, прозрачным шлемом, пристегнутый привязными ремнями к металлическому креслу.

– Млять… – я наконец разглядел, что скафандр на груди разорван и из него торчат сероватые человеческие ребра.

– Ну что там? Не молчи… – в отсеке раздался приглушенный голос Герды.

– Да пошла ты… – я в сердцах ругнулся и, поводив фонариком, обнаружил еще три кресла – тоже не пустые.

Кресла располагались как-то странно, три в ряд, по левую сторону узенького прохода, а четвертое, которое я осмотрел первым, с правой стороны. Впрочем, почти сразу все стало понятно; остальное место занимали приборы – металлические ящики, утыканные допотопными циферблатами и верньерами, вдобавок опутанные жгутами армированных проводов.

– Кто же вы такие?.. – Я осторожно приподнял склоненный к груди шлем, посветил фонариком, стараясь рассмотреть лицо трупа, и чуть не заорал от ужаса. На меня смотрел обтянутый черной кожей череп, с пустыми провалами глазниц и отвисшей челюстью, утыканной желтыми, нереально длинными зубами. Женский череп – обрамленный волнистыми, русыми локонами. Освещенный только слабым лучом света, он смотрелся особенно страшно. И зловеще…

– Не стреляй! Не стреляй… – позади раздался голос Герды.

– Какого хрена?! – прошипел я, оборачиваясь. – Тебе, что…

Но не договорил, шлем выскользнул из рук, оторвался от скафандра и с неожиданно громким стуком грохнулся на пол. Череп выпал и, прокатившись, – уткнулся в ногу эстонки.

Мама… Я чуть не проверил – не обмочился ли я со страха, но неимоверным усилием воли сдержался. Если так, то уже поздно. Но вроде нет. Сука, выпросил на свою голову приключений…

– Что тут у нас? – Герда присела и спокойно прикоснулась к светлым кудряшкам. – Тебе не кажется, что это была женщина?

– Очень ценное наблюдение… – буркнул я, отчаянно завидуя железному самообладанию девушки. – И не страшно совсем?

– Страшно, – серьезно ответила Герда. – Очень. Так же, как и тебе. Живые всегда боятся мертвых, даже если и не показывают этого. Интересно, почему, а вернее – от чего, они умерли?

Я помедлил с ответом, рассматривая трупы. Очень интересный вопрос. У одного разорван на груди скафандр, у остальных вроде как целые. Все так и остались пристегнутые к креслам, то есть не успели отстегнуться. Или не смогли. Погибли от удара? Так конструкция целая, даже герметичной осталась. Тогда что? Какая-нибудь страшная перегрузка? Декомпрессия? Кажется, тела мумифицировались… или почти мумифицировались. Ладно, хватит