Может быть, в словах монстра есть правда. Сколько бы Николай ни сделал для своего народа, сколько ни сделает, этого всегда будет мало. И какая-то часть его души навсегда останется изломанной. Возможно, ему не стать настоящим аристократом или воистину мудрым правителем. В конце концов, может, все его достоинства – кудрявая голова и склонность к заблуждениям.

Но одно он знает точно: он не успокоится, пока в его стране не наступит покой. И еще: он никогда, ни за что на свете не бросит раненого, пускай даже этот раненый – он сам.

Николай-Никто, зарычал демон. Равка не будет твоей!

Может, и так. Но если ты что-то любишь, то не опускаешь рук.

Помни, кто ты такой.

Николай знал – он король, который только начал совершать ошибки. Солдат, для которого война никогда не закончится. Бастард, брошенный в лесу на смерть. И сегодня ему не страшно умереть.

Он стиснул шип и вонзил его себе в сердце.

Демон пронзительно завизжал, однако Николай вообще не почувствовал боли, только жар, как если бы в груди вспыхнул огонь. На миг он решил, будто умер, но когда открыл глаза, вокруг ничего не изменилось: терновые заросли, сумеречное небо, янтарная сфера. На долю секунды он задумался, почему Елизавета до сих пор не освободила Зою, а потом увидел монстра.

Это была тень, зависшая над ним и словно бы заключенная в зеркало. Тень плавно махала крыльями. На месте сердца сиял тонкий луч света. Ах, да, терновый шип. Так вот каков из себя демон. Темная сущность, которая управляла им, забавлялась с ним, подчинила себе его волю. Я – это монстр, а монстр – это я. Они не отличались друг от друга так сильно, как хотелось бы Николаю, но он помнил слова Елизаветы: «Только один из вас останется в живых». Пришла пора убить демона и покончить со всем этим. Николай потянулся за мечом и…

Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Побеги терна, опутавшие конечности, цепко держали его, острые шипы впивались в плоть. Несмотря на то, что он вызвал монстра, смола продолжала заполнять янтарную сферу, внутри которой находилась Зоя. Она кричала и молотила кулаками по золотистым стенкам. Что-то явно было не так.

Руку пронзила внезапная острая боль. Николай посмотрел влево и увидел воткнувшийся в ладонь шип. Второй пропорол правую ладонь, еще два пригвоздили ноги.

– Понимаю, тебе больно, – промолвила Елизавета, появляясь из-за живой изгороди, – но шипы помешают рассеять тьму.

– Что это значит? – тяжело дыша, спросил Николай. Стоило ему пошевелиться, и его снова пронзили стрелы боли.

– Я надеялась, ты просто выпустишь монстра, и он возьмет над тобой верх. Победит. Для нас всех так было бы проще.

Николай напряг разум, тщетно пытаясь осмыслить услышанное.

– Ты – пленница этого места, – произнес он. – Ты же не собираешься здесь оставаться после всего, что случилось!

– Разумеется, нет. Границы Каньона останутся целы, и мои братья-святые все так же не смогут его покинуть. Но я получу свободу, ибо я связана с ним.

Николай знал, о ком говорит Елизавета.

– С Дарклингом?

Святая коротко кивнула.

– Он – истинный король Равки. Его дух сохранился, как и сила. Ему лишь нужен телесный сосуд.

Густые заросли разошлись в стороны, и взору Николая предстали носилки из сплетенных ветвей, на которых покоилась бледная фигура.

Этого не может быть. Николай стоял на краю Каньона и своими глазами видел Дарклинга, объятого пламенем, но вот оно, его тело, целое и невредимое. Должно быть, это какая-то иллюзия или точная копия.

Юрий встал рядом с носилками, отшвырнув в сторону страницы с литургическим текстом. Его рясу украшали черные розы и эмблема солнечного затмения.

– Простите меня, – обратился он к Николаю. Его лицо выражало раскаяние. – Мне жаль, что все так вышло. Я хотел бы, чтобы вы оба остались живы. Но Беззвездный – величайшая надежда Равки. Он должен вернуться.

Я не знаю, о чем молиться.

– Ну же, Юрий, – сказала Елизавета. – Эта честь принадлежит тебе.

Николай вспомнил лепет монаха, когда они только попали в Каньон. Свершилось предсказанное. Вспомнил вьющиеся побеги розы, которыми Елизавета оплела плечи Юрия, якобы желая его успокоить. Нет, святая вовсе не успокаивала монаха, а боялась, как бы он не сказал лишнего. Юрию отведена своя роль в сегодняшнем ритуале. Он ведь упоминал, что Дарклинг являлся ему в видении.

Монах приблизился и протянул руку к сверкающему осколку в сердце тени. Николай с внезапной ясностью осознал: если он выдернет шип из груди монстра, это станет концом всему.

– Юрий, не надо. – Мольба в собственном голосе резанула по ушам. Королю не пристало умолять. – Не делай этого.

– Вы – хороший человек, – сказал монах, – но Равке нужно больше, чем просто человек. – Он рывком вытащил шип.

Нет. Николай не должен этого позволить. Он открыл дверь, настало время пройти через нее. Монстр пока не стал Дарклингом, еще нет. Пока что он – нечто бездыханное, нечто, рвущееся к жизни, тень со своими желаниями и аппетитами, тень, с которой Николай прожил три года.

Почему ты скрываешь демона? Потому что это злобное, жестокое, полное звериного бешенства существо. И, нравится это Николаю или нет, все эти качества – по-прежнему часть его собственной натуры. Подобное притягивает подобное. Раньше он сражался с демоном, а теперь будет его кормить.

Николай закрыл глаза и послушно сделал то, что велел ему темный голос. Перестал быть идеальным принцем, достойным королем. Потянулся навстречу всему болезненному и постыдному в глубинах своей души, – тому, что раньше прятал. В это мгновение он уже не был добрым, милосердным или справедливым. Он стал монстром. Покинул свое бренное тело.

Открыв глаза, Николай обнаружил, что смотрит на Юрия под другим углом и различает все до мелочей – пятна копоти на очках, жесткие волоски в тощей бороденке. Крылья за спиной захлопали, сердце монстра забилось чаще. Он дико зарычал и бросился на монаха.