В крепости, как говорил Сизар, все и всегда были при деле, но я обычно иную работу на себя брала: постирать, заштопать, починить, а на кухню не больно стремилась. Просто здесь за работой многие собирались, а со мной, кроме Неги, не шибко рвались общаться. У них всегда разговоры, да шутки, да смех, а я себя лишней ощущала. Пышнотелая красавица объясняла, что я сама виновата, и если буду дальше чураться, то так и не подружусь ни с кем.

— Они бы и хотели поближе тебя рассмотреть, ты ж сама не даешься.

— Я небольшая мастерица по девичьим посиделкам, — отвечала ей.

— Тоже мне трудность нашла, не все из нас ревниво на тебя смотрят.

— Не все, но многие?

— Замужних из нас половина, чего ради будем к войду ревновать? А на остальных плюнь, им в диковинку, что он ученицей тебя взял, — про ночь она промолчала, — им невдомек, чего ради с тобой возится. А я с мужем согласна, дар хоронить нельзя, его взрастить следует и научиться правильно применять.

Не раз подобные разговоры она со мной вела, но как-то уговоры уговорами, а мало приятного сидеть под недовольными взглядами. Сегодня же Нега вовсе не церемонилась. Видела я, нервничает наша красавица, то и дело застывает и словно прислушивается, а не вернулись ли маги. Остальные замужние тоже с виду напоминали ниточки, натянутые на ткацком станке, а прочие — магини снежные и просто в крепость по разным причинам принятые — свободней себя вели и болтали веселей.

Нега еще не о каждой мне рассказала — как очутилась в крепости, на какой срок задержаться решила, — руки лишние в таком хозяйстве всегда требовались, но судьбу свою не всякая здесь устроить могла. Я же прежде только о Северине пыталась выведать. Белонега под большим секретом поведала, что у той не осталось родни, а сама она едва не дошла до последней черты, почти решилась собой торговать, но в отчаянии, едва увидев первого своего клиента, отважилась на магический договор. Что Сердце Стужи с нее спросил, Северина никому не рассказывала, а от Бренна и подавно было не вызнать, однако осталась девушка в крепости по собственной воле. Нега еще добавила, что угораздило же красивую и к магии снежной устойчивую деву не в того влюбиться.

— Давно бы была пристроена, — ворчала она, — вот как только ее взгляд от Бренна отлипнет, так и научится других замечать.

Но Северины я меньше смущалась, чем той же Игны. Оставшись в крепости после гибели мужа, снежная чародейка нового себе пока не присмотрела, а кто ей был по нраву, даже Нега сказать не могла. Однако я черноволосой синеглазке не нравилась. Я точно знала, такие вещи просто нюхом чуяла.

Сама Игна на кухне тоже нечасто появлялась, у нее дела были как раз такие, какие магине положены. Работу она для себя колдовскую выбирала, а спрос всегда имелся: где расколоть или, напротив, в лед заковать, где путь очистить, а в ином месте преграду поставить. На всяких снежных созданий она не охотилась, это к иной категории следовало относиться, к той, что так и называли — охотниками.

Меня же больше смущало, когда взгляд магини на себе ощущала, точно тяжелую руку, в спину ли Игна глядела, рядом ли проходила, обернувшись мимоходом. Таких молчаливых, будь моя воля, за версту объезжала бы, потому как непонятно никогда, что у них на уме.

Сегодня синеглазка тоже у плиты толклась и, признаться, хорошо спорилось дело у нее, я даже разок залюбовалась, как красиво взбивается тесто с помощью магии. Чуть заметное движение воздуха, парочка осевших на мягком боку снежинок, а оно само приминается, переворачивается, снова взбивается. И силу свою Игна хорошо контролировала, поскольку тесто у нее в ледяной ком не смерзалось и даже не твердело. Это ж надо уметь! Я вздохнула самую малость грустно, а в этот миг дверь кухни с таким громким стуком распахнулась, что почти все вздрогнули.

— Вернулись! — влетел мой давешний знакомый. — Одолели великанов!

Все посыпались тут же за порог. Ученик Сизара первым обратно вылетел, за ним Белонега кинулась, ну а я в последних рядах.

Над головами тех, кто не бросился в первую очередь к мужьям, выглядывала я знакомые лица. Вон копна платиновых кудрей, с которых свалился ледяной шлем. Слиплись они, но, слава богам, не от крови. А вон и сизоволосая макушка склонилась точно под тяжестью, а сам Севрен сидел прямо на снегу, упершись локтем в колено. Супруг Неги не сидел, лежал, и вот там, под смятой с одного бока кольчугой кровь запеклась. Белонега, бледная как полотно, бросилась к мужу. Он приподнялся ей навстречу, протянул руку, улыбнуться хотел. Я слышала, она крикнула: «Лежи!» А после к ним уже мальчишки подскочили с носилками, поставили рядом на снег, а двое воинов туда пострадавшего переложили и понесли в иную часть крепости, где у нас завсегда помощь оказать могли.

— Бренн где? — Северина спросила, остановившись рядом с обоими князьями, к которым я тоже рискнула приблизиться.

— Там, — повел плечом Севрен и поморщился, — остался, как он говорит, «прибрать после побоища».

Игна, которая резво протиснулась в самую гущу, обернулась к крыльцу и крикнула:

— Лавки готовьте.

Несколько девушек сразу скрылись в доме, одна я не поняла, для чего готовить. К пиру там столы накрывать, а не лавки. Когда же потянулись герои наши в женскую избу, я тоже следом пошла. В удивлении наблюдала, как на укрытых толстыми покрывалами лавках вытягиваются скинувшие верхние одежды и оставшиеся в одних портах маги, а к каждому подходит девчонка и начинает разминать.

— После сильного колдовства, особенно боевого, — увидев мое лицо, пояснил зашедший в дверь Севрен, — мышцы колом встают, затвердевают, почти как у тебя после первого урока. А когда разомнешь, сразу легче становится.

И он упал на ближнюю лавку, а к нему подскочила Северина. Со знанием дела уперлась коленями в поясницу, положила ладони на плечи и стала мять. Игна Сизаром занялась. И выходило у обеих столь хорошо и споро, точно за долгое время в крепости успели наловчиться. Но самое удивительное, что по телам магов змеились рисунки, такие под утро на окне мороз рисует, белые и ломкие. Они сейчас хрустели