Не брошу! Ты слышишь? Не брошу!

Мне доставалось лишь потому, что пыталась заслонить его собой. Там, где я закрыть не могла, молнии впивались и ввинчивались ему под кожу, вспыхивая уже под ней. Они его напитывали, как ливень во время дождя питает землю. Туман почти полностью рассеялся, а бесконечные молнии били, и били, и били.

Я вздрогнула от ужаса. С трудом подняв голову, чтобы понять, где же они рождаются, эти проклятые магические удары, увидела богиню. Она стояла, застыв возле своего трона и вытянув руки в стороны. Будто смотрела на меня сверху, но смотрела неподвижно, взглядом ледяной статуи. И именно ее фигуру окружало разноцветное сияние, и от нее оно устремлялось к телу неподвижного мага.

— Не получишь его! — казалось, она не могла слышать, но я все равно закричала. — Не получишь! Он никогда тебе не принадлежал!

И зажмурилась, уткнулась лицом в широкую грудь. Сжалась от приступов боли, от бесконечных и все более и более сильных. Доверилась кошке. Моя магия, стоило отпустить ее, интуитивно выбирала самый верный путь. И зрением гибкой рыси, чутким слухом, идеальным нюхом я распознавала не короткие удары кинжалов: сиреневых, зеленых, алых, а потоки магии, вливавшиеся в тело Бренна. Магия шла и шла, нескончаемая, мощная и бесконечно яростная. Словно она хотела заполнить мага, чтобы затем разорвать на части.

Вплетать.

Ловить мягкими лапами разряды, свивать их друг с другом, сцеплять тонкими длинными шерстинками, примешивая теплые тона своей магии, чтобы смягчить, превратить из резких молний в широкие ленты силы, не дать ткущемуся полотну разойтись. Укрывать им лорда, будто кутать в мягкий плед. Видеть, как сияние не разрывает яростно кожу, не вспарывает, а поглощается медленнее и не так бурно.

Плести и плести, до темноты перед глазами, до бесконечной усталости в каждой мышце, до ноющего гула в голове. До звона в ушах и пустоты в груди. Плести, не отпуская даже тогда, когда уже не двигаются руки и пальцы не слушаются. Все сильнее сдавливает грудную клетку, и ребра ломит. Слышно, как хрустят сжимаемые этой силой кости. Дар Яра, столь щедро данный мне богом, истончался, точно утекая в пустоту; полотно ткалось, но казалось, что разноцветные ленты бесконечны.

Все хуже и хуже. Но стоит лишь отпустить, и я смогу вздохнуть и отползти подальше. И оставить его погибать от переизбытка яростной силы.

И я плела, когда уже и сил не осталось, и не видела, становится ли меньше лент, и дышала слабее, тяжелее, и обнимала Бренна, как могла, крепко, больше невыносимой боли, больше смерти, боясь выпустить его из рук.

Мягкий шлепок позади заставил Акилу обернуться. Совсем рядом, так близко, что он отшатнулся, ударившись боком о ступеньки, с ним замер громадный снежный волк. Он мельком взглянул на чародея, втянул носом воздух, а после, широкими скачками преодолевая несколько ступенек зараз, помчался во дворец. Не умея более ждать здесь и приготовившись распрощаться с жизнью, Акила подскочил на ноги и побежал следом за зверем.

Как они достигли огромного тронного зала, чародей бы сейчас не вспомнил. Бежал со всех ног, надсаживая сердце, срывая дыхание. Прежде от силы богини светился весь дворец и веяло невыносимым холодом, а после сияние погасло, и ничто не остановило Акилу на входе. Вот только внутри творилось невероятное: вместо гладких плит пола и стен неровные наросты, колючие кристаллы, сужающиеся коридоры. Они на глазах обрастали все более и более толстым слоем льда, и пространство неотвратимо сужалось. Уже врываясь за волком в двери главного зала, чародей обернулся и ужаснулся. Ощущение, будто вокруг все смыкалось.

Представший глазам вид на тронный зал заставил позабыть о том, что было за спиной. От ледяных колонн остались лишь крупные осколки, стены и пол оказались в огромных трещинах и сколах, и ни одной целой плиты не сохранилось. Роскошный трон был разнесен почти до основания, а перед ним застыла фигура изумительно красивой женщины, раскинувшей в стороны руки и словно взиравшей с высоты на своих непрошеных гостей. Она была точно живая, и в первый миг Акила споткнулся от непроизвольного страха, но быстро пришел в себя. Волк же вовсе не обратил внимания на ледяную статую, он сразу подбежал к двум неподвижным фигурам на полу и, ухватив за ногу чародейку, принялся стаскивать девушку, оттягивая подальше от ледяного мага, чью кожу теперь окружало мерцающее сияние. Оно постепенно разрасталось, а теплый свет, окутывавший фигурку девушки, напротив, тускнел, уменьшаясь в размере.

Акила кинулся на помощь, срывая с себя рубашку, чтобы укутать Вессу в нее. На теле девушки не осталось одежды, кончики волос, которых не касалось золотистое свечение, превратились в льдинки.

Но стоило только оттянуть хрупкую фигурку от замершего на полу мужчины, как радужное сияние стало ярче, яростнее. Оно окружало тело Бренна ровным переливающимся свечением, но теперь начало неотвратимо нарастать, подобно льду на стенах, и темнеть, превращаясь в темно-синий.

Прижав к груди неподвижную чародейку, старый наставник невольно отступил, и такой же шаг назад сделал белоснежный волк. Казалось, если коснуться этого свечения, то замрешь здесь еще одной неподвижной статуей на веки вечные.

— Бренн, — позвал Акила, силясь рассмотреть на застывшем лице хоть малейшие признаки жизни. Вокруг тела мага оказались бесчисленные куски кристаллов, тех самых, что прежде стояли на пьедестале. Сейчас ни в одном не горел малиновый жар, и они являли собой лишь груду осколков.

— И богиню обманул, — с трудом владея собой и стараясь сохранить присутствие духа ради спасения той девочки, что держал сейчас на руках, просипел Акила. — Жаром кристаллов закрылся.

Он вживую представил, как Стужа ударила, а Бренн отшатнулся к ледяному кругу, позволяя волне холода достичь его с обеих сторон, как вложил всю силу в отражение удара и сумел не промахнуться. Никому не суждено пережить магию вечного льда, отнимающую жизнь и дар, только и кристаллы не выдержали этой мощи, разбились все разом. Немыслимый жар сотен сердец тех, кого богиня называла своими избранниками, окружил ее лорда. Саму Стужу настигло ее же проклятие. Вечный лед превратил богиню в прекрасную статую, высосав из тела божественную силу. Она вырвалась на свободу и нашла новый сосуд, который едва ли мог вместить в