– Сунь Укун, – унылым хором повторили все.
Царь Обезьян встал, хихикнул и, не прощаясь, вышел вон. Домовой только пожал плечами:
– Ну сегодня мы от него ничего не добьёмся, расстроен он, понятное дело.
– Но Глаша опять будет ругаться и плакать, – сказал Егор.
– Или опять нарвётся на цыган на улице, и они обруч с неё вместе с головой снимут, в сумку положат и в табор унесут. А что, у них такое запросто, я на вокзале видела, – предположила Аксютка.
Храбрый капитан Красивый ахнул, его губы начали подрагивать, а в глазах стояли слёзы.
– Ты мне тут парня не пугай, сказочница! – цыкнул Гаврюша. – Ничего такого цыгане не делают! Карманы обчистить могут да телефон свистнуть, а всякие страшные преступления совершать они тоже не дураки. Успокойся, Егорка, никто сестрице твоей голову не открутит. А вот если обруч ей мозоль на лбу натрёт, так она нам ещё год это припоминать будет.
– А давайте сами к богине подойдём?
– Не всё так просто… – задумался Гаврюша. – Богиня-то рядом с императором сидит. Значит, нас к ним кто-нибудь подвести должен.
– Но кто?
– А я знаю?! Золотого дракона надо искать. Или ещё кого…
Глава двадцать седьмая
Идём на разборки к богине! Ну или типа того…
Вдруг в дверях раздевалки появился лысый человек в белых одеждах.
– Где мой глупый ученик, Сунь Укун, Царь Обезьян?
– А зачем вам Сунь Укун? Вы кто вообще такой? Вы из полиции, что ли? Чего вам от него надо? Почему вы именно у нас интересуетесь, где он? – начала тараторить Аксютка, едва ли не с кулаками наезжая на лысого.
– Да успокойся ты! – Гаврюша вовремя поймал её за воротник кофты. – Энто же монах Сюаньцзань, учитель Сунь Укуна! Здравствуй, Сюаньцзань!
– Здравствуй, Гав Рил, Дух Дома. – Монах почтительно склонил блестящую голову. – Кто эти дети рядом с тобой?
– Это мои ученики. Один вот толковый, – он потрепал Егора по волосам, – а вторая такая же, как Царь Обезьян!
– Ты тоже ведёшь их по пути просветления к познанию Будды?
– Сюаньцзань, ты вот эту рыжую хорошо рассмотрел? – приподняв бровь, скептически фыркнул домовой. – Какое ей просветление?
– Ага! – охотно поддержала его Аксютка. – Мне вашего просветления даром не надо. Мне б съесть что-нибудь вкусненькое…
Недоумевающий монах только молча раскрыл рот.
– А чё? У меня, между прочим, растущий организм, мне витамины нужны и полезные всякие, как их там… макро… или микро… элементы, в общем! Так вашей бабушке в телевизоре сказали в передаче про здоровье.
– Сочувствую тебе, мастер Гав Рил, – сокрушённо покачав головой, сказал Сюаньцзань. – Моё сердце кровоточит, как и твоё, и нет конца нашим кровавым слезам стыда за наших неразумных учеников…
– О, круть! Обожаю, как вы все тут разговариваете, – завистливо восхитилась Аксютка.
– Ну а ты, светловолосый мальчик с глазами синими, как небо в ясный полдень, готов идти по пути просветления? – с надеждой обратился к Егору монах.
– Меня бабушка и родители ещё туда не отпустили. А так-то я готов! – поспешно заверил монаха мальчик. – Но сначала отпроситься надо… А то бабушка волноваться будет, у нее давление…
– Ну, этот… твой ученик, по крайней мере, уважает старших, мастер Гав Рил… – пробормотал лысый, беспомощно озираясь по сторонам и явно намереваясь удрать.
– Погоди, белый монах, стой! – задержал его домовой. – Ты же рядом с императором и богиней Гуаньинь сидишь?
Монах кивнул лысой головой.
– Так отведи нас к ним! Нам с богиней вашей поговорить надо.
– О чём вы желаете говорить с богиней?
– Да всё о проделках ученичка твоего, – вздохнул Гаврюша и сел на пол, приглашая монаха присоединиться.
Сюаньцзань сел в позе лотоса, положив раскрытые ладони на колени, и приготовился слушать.
– Значит, тут такое дело. Помнишь золотой обруч, который ты ему на голову надел?
Через десять минут наскоро введённый в курс проблем и покрасневший от гнева буддийский монах Сюаньцзань вылетел из раздевалки, направляясь прямиком к трибуне Нефритового императора и богини Гуаньинь. Гаврюша, Аксютка и Егор Красивый еле успевали бежать за ним следом.
– Глупая обезьяна! Наглая, самоуверенная и упрямая обезьяна! Неблагодарная мартышка! – скороговоркой ругался монах на ходу. – А ваша пустоголовая девушка чем занимала свои мысли, когда надевала волшебную вещь, не зная её силы?!
– Сюаньцзань, просветлённый монах, в нашем мире люди не верят в волшебство, – объяснял запыхавшийся домовой. – Люди будущего считают, что это всего лишь сказки и суеверия. Глаша не знала, что энтот предмет волшебный! Считала его обычной побрякушкой, купленной у торговцев за ничтожную плату.
– Глупые люди! Тёмные варвары, забывшие светлые заветы Золотого Будды! – потрясая кулаками, кричал лысый. – Это всё Сунь Укун! Я буду пороть его плетьми из стебля лотоса, запиравшего вход в Гору Пяти Стихий, где он был заточён Буддой за свои злодеяния! Нестерпимая боль будет пронзать всё его тело от каждого удара волшебной плетью!
– Ну ты уж не зверствуй так, Сюаньцзань! – попытался образумить его домовой. – Прекрасному Сунь Укуну и так досталось, расстроен он, что золотой медали его из-за допинга лишили! Хотя какой тархун допинг, а? Обычный лимонад…
Неумолимый монах тем не менее продолжал придумывать страшные кары, которые обрушит на голову Царя Обезьян. А стадион меж тем переключился с художественного плавания русалок под музыку на более интересное зрелище. Даже прекрасные синхронистки других стран, ожидающие своей очереди, не следили за ходом соревнований, а дружно повернули свои фарфоровые головки в сторону трибуны Нефритового императора. Что же там происходило?
А перед трибуной, как Ленин на броневике, на пыхтящей печке стоял в полный рост говорящий кот Маркс. Из трубы валил дым, к печке выстроилась целая очередь за бесплатными пирожками, чем воспользовался баюн для своей пламенной речи.
– Землю – кьестьянам! Фабьики – йабочим! Свободу – найоду! – декламировал кот, потрясая где-то сворованным красным флажком.
Нефритовый император хохотал, утирая слёзы рукавом платья, и подвески на его шляпе тряслись и звенели, стукаясь друг о друга бусинками. Богиня кокетливо прыскала в кулачок, не имея возможности сохранять бесстрастное лицо при таком представлении.
– Пйолеталии всех стьян, соединяйтесь! Наш пайовоз впейёд летит, в Китае остановка! – самозабвенно голосил баюн, у которого, видимо, закончились все лозунги.
– Какой смешной огромный мао! – смеясь, сказал счастливый император. – Так смешно говорит! Так смешно поёт! Я забираю этого мао себе. Иди ко мне, жирный мао! Ми-ми-ми!
– Я вам не ми-ми-ми! – приосанившись, возмутился Маркс. – Я баюн! Великий кот! Обьязованный, айтистичный и учёный!
– Иди-иди сюда, учёный мао! – согласно покивал головой император. – Ты будешь веселить меня в моём Нефритовом дворце, а за это я сделаю тебя высоким чиновником! Ты будешь спать на нефритовой подставке, на шёлковой подушке, расшитой золотом. Ни один мао за всю историю Поднебесной не достигал таких высот, каких достигнешь ты в моём дворце! У тебя будут слуги. Десять слуг! Один слуга будет расчёсывать твою шёрстку, другой чесать тебя за ушами, третий выносить тебя погреться на солнышко, а четвёртый – прятать в тень в жаркий день. Пятый…
– Это наш кот! – внезапно перебил самого императора перепуганный Егорка.
– Ты чего?! – шикнул на него домовой, но было поздно.
По трибунам пронёсся испуганный ропот, однако император был слишком
