— Пугливая лисичка…

Высший прерывисто выдохнул.

Значит, он тоже не так уж спокоен? Как жаль, что я не могу заглянуть в его глаза, не знаю, улыбается он сейчас или хмурится.

— Я увижу когда-нибудь ваше лицо?

Вопрос вырвался сам собой.

— Увидишь, — судя по тону, он все же улыбался. — Ты обязательно увидишь.

Тьма напротив тихо рассмеялась, и тогда я, поддавшись порыву, потянулась к лицу Айтона.

Он не отшатнулся, не отстранил мою руку — наоборот, наклонился, позволяя себя, изучать. Четкий абрис лица, твердый подбородок, высокий лоб, линию бровей, прямой нос…

Задела губы и поспешно отдернула пальцы, но их тут же поймали и начали целовать. И я снова застыла в каком-то оцепенении.

Поцелуи мучительно медленно спустились к запястью, чтобы повторить рисунок метки, а я все не могла пошевелиться. В груди закручивалась огненная спираль, точно сахтаров многогранник был начерчен не на моей руке, а на сердце.

— Ты прячешь печать… — Донесся издалека голос Айтона. Низкий. Хриплый.

— Что?

А вот и оно — мое любимое слово.

— Я заметил, ты опускаешь пониже рукав, чтобы никто не обратил внимание на твое запястье. Почему?

Что ему ответить? Что я стыжусь, переживаю, не хочу, чтобы окружающие поняли, кто я на самом деле, с кем и как провожу ночи? Неужели он сам не понимает этого?

— Тебя смущает знак принадлежности?

Слава Пресветлой, догадался.

Отпустил мою руку, но лишь для того, чтобы защелкнуть на ней широкий браслет с тонкой вязью огненных рун посередине. Он лег поверх печати, надежно скрывая ее и обвивая запястье хорошо заметной в темноте светящийся нитью.

— Что это?

— Украшение, — усмехнулась тьма.

— Простое украшение?

И почему я ему не верю?

— Не простое, — не стал спорить высший. — Но это мало кому известно. Немногие поймут, что это, а те, кто знают, увидят, что ты уже… несвободна, и лишний раз не подойдут.

Надо же, какой предусмотрительный и… злопамятный. Но то, что не подойдут, хорошо.

— Спасибо…

Я благодарно кивнула, и высший отступил.

— Раз мы решили этот важный для нас обоих вопрос, тогда… Пойдем ужинать?

О нет, только не ужинать. Давиться каждый куском под его внимательным взглядом — настоящая пытка.

— Я поела, — отказалась торопливо. — Как раз перед уходом из дома. Мы все купили… А Уна великолепно готовит… Правда…

— Как хочешь, — не стал настаивать Айтон, и я облегченно вздохнула, чтобы в следующие мгновение чуть не застонать от отчаяния. — Но от десерта ты ведь не откажешься? Повар очень старался и смертельно обидится, если ты отвергнешь его винархоны с фисташковым мороженым. С Гастосом лучше не ссориться, поверь моему печальному опыту.

— Винар… А что это такое? — пробудилась во мне сладкоежка. Проснулась, потянулась и высунула наружу свой любопытный нос. Как давно я ее не баловала, бедняжку.

— Фирменное блюдо Гастоса, — пояснили мне очень серьезно, даже торжественно. И я бы поверила, если бы не смешинки, которыми, как разноцветными брызгами, искрился голос высшего. — Идем, сейчас попробуешь.

Меня приобняли за талию и потянули в сторону столовой.

Винархоны, хрустящие шарики из слоеного теста с мороженым внутри — крошечные, на один укус, — действительно, оказались невероятно вкусными.

Высший держался подчеркнуто вежливо, сидел на безопасном расстоянии, лишь время от времени задавая ничего не значащие вопросы. И через некоторое время я вдруг поймала себя на том, что аккуратно кладу в рот один шарик за другим… Раскусываю, наслаждаясь удивительным сочетанием теплого воздушного теста и прохладной начинки — как только повару это удалось, магия, не иначе… Отпиваю по глоточку ароматный отвар из большой, очень удобной чашки… И увлеченно рассказываю Айтону, как в детстве тайком от наставницы таскала сладкие пироги с кухни.

Госпожа Джиас поджимала губы и в очередной раз кисло поучала меня, повторяя, что будущей герцогине не пристало потакать низменным пристрастиям и интересоваться выпечкой, которую готовят для челяди. Истинная леди должна не уплетать за обе щеки, спрятавшись за деревом, чтобы ее, не дай Каари, не обнаружила заботливая воспитательница, а вкушать изысканные яства за столом. Пару ложек или кусочков, не больше. Этого для светской дамы достаточно.

Мама, в ответ на жалобы, которыми ее засыпала Джиас, лишь молча кивала, но никогда не ругала меня за позаимствованные пироги и уединенные пиршества в саду. Отец гневался и в письмах отчитывал нас обеих. А Уна с кухаркой, когда наставница отворачивалась, сами совали мне угощение, так, чтобы и на долю деревенских приятелей перепало.

Маг к сладкому не притронулся.

— Я свой десерт уже получил, это для тебя, — пояснил он в ответ на мое недоумение. Кратко и не совсем понятно.

Тьма побледнела и словно выцвела. Отступила, приподнимая завесу, позволяя моему любопытному взгляду разглядеть скулы… подбородок… лоб… густую прядь темных волос и… улыбку. Да, именно улыбку.

Высший сидел над полной тарелкой, чуть подавшись вперед, положив подбородок на переплетенные пальцы, внимательно слушал и… улыбался. Тепло, удовлетворенно, я бы сказала — сыто. Как будто это он, а не я, сейчас увлеченно лакомился винархонами.

— Значит, вы с матерью жили отдельно? Не в столице, а в имении, да еще и дальнем… Почему?

Повисла пауза.

Переходить от беседы о давних шалостях к разговору о семье не хотелось. Тут о титуле и имени проболтаться недолго. Уверена, хозяину особняка достаточно намека, маленькой зацепки, чтобы обо всем догадаться.

— Так получилось, — пробормотала уклончиво. Отвела взгляд, стараясь не подавать вида, что брошенный вскользь вопрос застал врасплох, и быстро сменила тему на другую, безопасную: — А вы… ты в детстве брал что-нибудь с кухни, потихоньку, пока никто не видит?

— Нет, — Айтон выпрямился и перестал улыбаться. — Я воспитывался в закрытой школе, там за подобную провинность следовало жесткое наказание.

Снова тишина.

Мой собеседник явно не собирался пояснять свои слова и сообщать подробности. Видимо, у него, как и у меня, тоже имелись свои тайны, которые он не желал раскрывать. Как бы ни был неожиданно приятен этот вечер, мы не торопились доверять друг другу.

«Нас связывает договор, только договор, ничего больше», — твердо повторила про себя и отставила тарелку. Царившая за столом приятная атмосфера исчезла, и сразу вдруг как-то вспомнилось, для чего мы встречаемся ночами в этом доме.

— Я…

— Скоро рассвет, —