Его послушать, так я нарочно покалечила отца. Но это совсем не так! Я хотела избавиться от того единственного, что мешало им двигаться дальше. Оставшись без лодки, они бы поняли, что я могу помочь им, обеспечить их – если только они мне позволят.
Кто бы мог подумать, что я принесу родителям столько страданий, и телесных, и душевных…
– А что стало с ее отцом? – спросил Варин.
– Он в коме, и жить ему осталось несколько недель. Ему поможет только ГИДРа, но королевы не станут тратить лекарство на отца воровки, – произнес Макель ледяным тоном.
Как же мне хотелось посмотреть на лицо Варина! Разочаровался ли он во мне? Выдаст ли мое укрытие, зная, что я угробила семейное дело и сломала жизнь отца? Бросит ли меня на произвол судьбы, отправившись за ГИДРой в одиночку?
– И зачем ты мне все это рассказываешь? – напряженно спросил Варин.
– Эонийцу нечего делать с такой, как она, – мягко увещевал Макель.
– Скажи, где она, – вставила женщина, – и мы оставим тебя в покое.
Затаив дыхание, я ждала, когда Варин меня заложит. Я бы даже не стала его винить.
– Я же сказал, она ушла, как только мы записали воспоминания, – повторил Варин.
Радоваться было рано. Я ждала, что будет дальше.
– Макель, мы тратим время, – раздраженно сказала женщина.
– Я и так знаю, где Кира, – сказал Макель.
– Но откуда? – растерялась она.
Макель рассмеялся.
– Как я уже сказал, ее повадки мне хорошо известны. Я сам ее обучил. Вылепил своими руками. Она моя фарфоровая куколка.
Я замерла. От сажи першило в горле и хотелось чихать.
– И где же она? – спросила женщина.
Раздались шаги.
– Киралия не оставит жертву без присмотра, – медовым голосом произнес Макель.
Я поняла, что все это время он со мной играл, и меня прошиб холодный пот.
– Довольно загадок, – не выдержала женщина. – Где она?
– Я отвечу на твой вопрос, но прежде хочу проследить, чтобы после нас не осталось следов. Гонец! – самодовольно произнес он. – Положи пустой футляр в мусоросжигатель и включи его.
У меня пересохло во рту.
– Гонец! – повторил Макель. – Ты меня не слышал?
У Варина был выбор: либо сказать, где я прячусь, либо придерживаться своей версии и сжечь меня заживо. Может, он будет только рад от меня избавиться, зная, что я это заслужила? Нет, эонийцы не способны причинять другим вред.
Я откинула вверх дверцу мусоросжигателя.
– Привет, Макель. Скучал?
Глава девятнадцатая
Стесса, королева Лудии
Статья девятая: «Каждая королева должна иметь советника или советницу. Этот человек будет ее единственной опорой при принятии решений».
«Жду тебя в купальне».
Развернув записочку, оставленную у нее под подушкой, Стесса пришла в полный восторг. Это был изящный наклонный почерк Лайкера. Она уже несколько недель не получала от него тайных посланий.
Переписка завязалась еще в школе. Это было что-то вроде игры. Правила запрещали оставлять послания в одном и том же месте или там, где их мог обнаружить кто-то другой. Порой им не везло, и записки находили, но они никогда не подписывались, поэтому их никто не разоблачил. В те годы переписка стала для нее спасением. Тайна внутри тайной жизни.
В девять лет Стесса узнала, что однажды ей придется покинуть дом и взойти на лудский престол. При мысли о расставании с родителями по ее щекам заструились горячие слезы. Слезы, которые никак не желали останавливаться, даже когда она пришла в школу. Ее соседом по парте был Лайкер.
Когда она вернулась домой и расплела косички, из волос выпала записка:
«Почему ты грустишь?»
На следующий день Лайкер нашел в левом ботинке смятый клочок бумаги. Он ума не мог приложить, как Стессе удалось его туда запихнуть. Но то послание он не забудет никогда.
«Я – наследница лудского престола».
Он разыскал ее и вытер ее слезы рукавом своей рубашки.
– Выше нос, – сказал он. – Ты все та же Стесса. Ты по-прежнему мой лучший друг.
Она повисла у него на шее и разрыдалась. Между всхлипами рассказала о Королевских законах, о том, что ей придется оставить прежнюю жизнь и никогда не оглядываться.
Он крепко обнял ее и пообещал, еще не понимая, как трудно будет сдержать слово:
– Я поеду с тобой. Ты никогда от меня не отделаешься.
Она улыбнулась, показав щелку между зубами.
А когда их дружба переросла в любовь, записки стали играть еще более важную роль.
Родители предупреждали Стессу, что чем сильнее будут ее привязанности, тем труднее будет уехать. Но они ничего не понимали. Каждый раз, когда она вспоминала, что ей придется расстаться с домом, с друзьями, с родней, у нее начиналась истерика. Только Лайкеру с его шутками-прибаутками под силу было ее успокоить.
Все обращались со Стессой как с будущей королевой, один Лайкер относился к ней по-прежнему. Как к обычной девушке, которая хочет сидеть у канала и сочинять музыку. Разряжаться в пух и прах, наводить марафет, ходить на вечеринки. Наслаждаться жизнью, полной красок, смеха и любви.
И конечно, рядом должен быть он. Лайкер тоже считал, что мир существует для удовольствия. Он был душой компании и неуемным фантазером, а каждое его прикосновение было наполнено нежностью и теплотой. Его работы украшали множество улиц, поэтому она чувствовала его присутствие, даже когда гуляла одна.
Когда Стессе было пятнадцать, ее родная мать, королева Лудии, умерла. Стесса скрепя сердце уехала, и Лайкер был безутешен. Она поклялась, что разлука будет недолгой. Она придумает, как его вернуть.
На первых порах Стесса сама писала себе записки и прятала по всему дворцу, притворяясь, что они от него. Это было большим утешением, пока она не осознала, что, возможно, никогда уже не увидит его летящий почерк, никогда не услышит его смех, никогда не возьмет его за руку.
Стесса не была склонна к насилию. Да и к жестокости. Но ради воссоединения с возлюбленным ей пришлось поступить жестоко. Всего один раз.
Она быстро сообразила, что ближе всех к королеве ее советник. Он почти не покидает ее. Стессиному советнику Димитрию уже перевалило за семьдесят, и ему давно пора было на покой. В столь преклонном возрасте болезнь не вызовет подозрений, рассуждала Стесса, перебирая косметику, которую ей позволили взять во дворец. По большей части это были совершенно безвредные средства из растений и минералов. Но была среди них и краска для волос, которую, согласно ярлычку, нельзя принимать внутрь. Стесса не знала, какая доза подействует, и для верности вылила Димитрию в бокал половину бутылочки.
Она всего лишь хотела, чтобы он занемог. Но откуда же ей было знать, что в краску добавляют пиковые ягоды, ингредиент самых сильных чистящих средств?
Димитрия поместили в медицинский центр, и после обследования врачи предположили, что долго он не протянет. К несчастью для Димитрия, они ошиблись. Уже много месяцев он был прикован к постели и харкал кровью, пока его родные пытались получить для него ГИДРу. Но его случай был не самым серьезным, поэтому ему придется подождать до следующего года, а может быть, еще пару лет.
Стессу так терзало чувство вины, что она днями напролет не покидала своих покоев. Все подумали, что она просто переживает за старика, который был добр к ней, пока она осваивалась в новой роли. Когда сестры-королевы напомнили, что пора выбрать нового советника, Стесса попросила кого-нибудь помоложе, чтобы ситуация с Димитрием не повторилась. Королевы отнеслись к этому с пониманием, особенно Маргарита, которая сразу прониклась к Стессе симпатией.
Стесса записала обращение, в котором
