Гонец явно ждал, когда чипы выставят на продажу, но что он собирался делать дальше, понять было трудно. Мои размышления прервал мелодичный голос Макеля:
– Это, мои дорогие торианцы, был наш последний лот. – Публика недовольно загудела, и он замахал руками: – Ну-ну, не капризничайте! К завтрашнему вечеру мои ребята соберут горы добра на любой вкус. – Он поджал губы и слегка приподнял котелок. – Отсюда никто не уходит с пустыми руками!
Это еще что такое? Я оторвала взгляд от гонца и сердито уставилась на Макеля. Где мой футляр с чипами? У Макеля товары не залеживались. Он сразу сбывал их с рук, не дожидаясь, пока в Аукционный Дом нагрянут законные владельцы.
Или всякие там гонцы.
Зрители зашаркали к выходу. На короткое мгновение им позволили заглянуть в чужие миры, а теперь пора возвращаться к обыденности. Я отошла от дверей и стала искать глазами гонца, но его нигде не было.
И о чем только думал Макель? Может, он уже пообещал чипы губернатору Тэйну или какому-нибудь другому важному клиенту, который слишком дорожил репутацией, чтобы лично присутствовать на торгах?
– Ты! – раздалось у меня из-за спины. Затылок защекотало чье-то дыхание. Я обернулась. Передо мной стоял гонец. Его темные кудри были убраны под шляпу, а светлые глаза по-кошачьи сияли в полумраке, точно два лунных камня.
Не успела я рта раскрыть, как он схватил меня за рукав, потащил в пустой коридор, прижал лицом к стенке и приставил к затылку какой-то длинный прибор. Электрический дестабилизатор, догадалась я. Об этой штуке я была наслышана.
– Где мои чипы? – спросил он.
Я не шевелилась: один разряд – и в лучшем случае я рухну без чувств. Дестабилизаторы использовали пограничники, когда кто-то пытался тайком пробраться в чужой квадрант. Если поставить слабый режим, человек потеряет сознание, а также содержимое кишечника. Если выбрать самый сильный, у него расплавятся внутренние органы и мозги.
– У меня их нет, – ответила я, едва двигая губами. Мои внутренности были мне дороги.
Дестаблизатор упирался мне прямо в затылок. Где же подручные Макеля, когда они так нужны?
– Ты обманула и обворовала меня. Скажи, где чипы, и я не стану нажимать на кнопку.
– Нажми на кнопку, и окажешься в полной жопе. – Гонец недовольно хмыкнул. В Эонии ругательства были запрещены, потому что считались проявлением эмоций. Но когда подоспеют подручные, ему будет уже не до вежливости. – Нажми на кнопку, и чипов тебе не видать.
Он надавил на дестабилизатор, и я почувствовала легкое покалывание.
– Мне нужен футляр с чипами, – сказал он.
– Говорю же, у меня его нет.
– Даю тебе десять секунд.
– Это правда.
Он развернул меня и заглянул мне в лицо.
– Тогда где же он? Почему его не было на аукционе?
– Убери дестабилизатор и узнаешь.
Он внимательно посмотрел на меня и опустил оружие.
– Ладно, идет. Отведи меня туда, где он хранится.
– Стой тут, а я узнаю, когда его выставят на продажу.
– Нет, мы так не договаривались.
Ха! Ну конечно же! Для эонийца обещание сродни клятве на крови. Используем его нравственные принципы против него самого.
– Поверь, с Макелем тебе лучше не встречаться, – сказала я, заправляя волосы за ухо. – Он с тебя шкуру сдерет. Я разузнаю, когда чипы выставят на продажу, и ты сможешь за них побороться.
Он посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом.
– Ты хочешь, чтобы я выкупил то, что ты у меня украла?
– Так уж тут все устроено, – пожала плечами я.
– В Эонии все устроено по-другому.
– Ты не в Эонии, – сказала я, невинно хлопая ресницами.
– Футляр с чипами принадлежит мне. Моему работодателю.
Он поправил приборчик, закрепленный у него за ухом. Это была коммуникационная линия, позволяющая общаться на расстоянии. Еще одно эонийское чудо техники.
– А теперь он принадлежит мне, – кротко улыбнулась я.
– Ты, похоже, не понимаешь меня.
Нет, это он меня не понимал. Предателей Макель не жаловал. Иногда даже за мелкие провинности выгонял взашей. Если он меня вышвырнет, домой я вернуться уже не смогу. Пусть уж лучше на меня злится гонец, чем Макель. И все же за внешним спокойствием эонийца сквозила легкая паника.
– Мне жаль, что так вышло, – сказала я, хотя, если честно, мне было все равно. – Мне велели тебя обчистить, вот и все. Теперь чипы у Макеля, и единственный способ вернуть их – это выиграть аукцион.
Гонец отпустил меня – должно быть, понял, что я говорю правду.
– Если я не доставлю футляр с чипами, – тихо сказал он, уставившись на заплесневелые половицы, – меня уволят. – Он поднял опушенные черными ресницами глаза и так на меня посмотрел, что по спине побежали мурашки. – А если я останусь без работы, мой день смерти перенесут на более ранний срок.
День смерти?
Заметив мое замешательство, он пояснил:
– Считай, что я труп. Прошу, помоги мне. Я отдам за чипы что угодно.
Я окинула взглядом Аукционный Дом. Пол был усыпан обертками и заплеван табачной жвачкой, а по залам сновали дворняги, вынюхивая еду. Они ссали и гадили повсюду, и эти миазмы смешивались с пропитавшим весь дом запахом гнили и немытых тел. Без Макеля с его фокусами и мишурой Аукционный Дом представал в своем истинном виде, и все же это были родные пенаты.
– Очень жаль. – На этот раз я говорила искренне. – А что на чипах?
Дом Согласия был единственным местом, где под одной крышей собирались эонийцы, торианцы, архейцы и луды, а значит, на чипах было какое-то ценное воспоминание. Может, оно принадлежало кому-то из обитателей дворца?
– Меня не посвящали в подробности, да это и не важно, – сказал он. – Мне просто нужно их вернуть.
– Хорошо.
Я огляделась в поисках кого-нибудь из наших, но все ушли провожать победителей аукциона. Все, кроме меня.
– Хорошо, – повторила я. – Я схожу за футляром, а ты жди здесь.
– Нет, я пойду с тобой. – Он нажал на кнопку на переговорном устройстве и сообщил человеку на другом конце линии: – Скоро они будут у меня. – Эонийцы, как известно, истерик не закатывают, но его собеседник, похоже, был вне себя от ярости. Гонец молча выслушал его, а потом встретился со мной взглядом и произнес: – Доставлю завтра утром первым делом. – Затем он еще раз нажал на кнопку, и приглушенный голос на том конце затих.
Размечтался! У меня и в мыслях не было красть для него футляр. Я просто хотела отвязаться от него и найти Макеля – уж он-то во всем разберется.
– Говорю же, это плохая затея. Стой тут, а я принесу твои чипы. – Я сдобрила вранье своей самой очаровательной улыбкой. – Честное слово!
– Я тебе не верю, – сказал он, и я его не винила.
– Если Макель увидит тебя, то сразу поймет, зачем ты пришел. – Я многозначительно посмотрела на его наряд. – Может, толпу тебе и удалось обмануть, но его ты не проведешь.
Он смерил меня долгим взглядом и сказал:
– Только быстрее.
И почему меня вечно все торопят?
Кабинет Макеля пустовал, но я знала, что он где-то поблизости.
Краденое добро он хранил за картиной лудского мастера – городским пейзажем с лабиринтом каналов и мостов, – которую мистер Делор украл в начале своей воровской карьеры. Мы с ребятами знали, что за картиной сейф, но лазить туда не осмеливались.
Я плюхнулась в кресло Макеля и стала ждать. Отсюда гавань выглядела иначе. Красиво. Корабельные фонари сияли в черной воде, как звезды в ночном небе, и, если не обращать внимания на
