Асвейг выпрямилась, выпуская руку конунга, шагнула вперёд, ближе к Нёккви, который ещё стоял рядом. Она резко ударила его раскрытой ладонью в грудь, не сильно, но так, что мальчишка немного покачнулся. И вдруг, будто вылетев из его тела, в воздухе повис прозрачный, вырисованный тонкими нитями фиолетового тумана, но до жути явственный образ Види. Будто он и правда поднялся оттуда, откуда нет возврата. Призрачное тело ещё повисело над землёй и помалу начало растворяться.

Позади громко всхлипнула Фьётра и начала оседать на землю. Ингольв почувстввал, как её руки скользнули по спине, когда она попыталась за него удержаться. Развернулся и успел поймать её, когда подручные только качнулись к женщине, чтобы не дать упасть.

Окружающие люди, вытягивая шеи, все повернулись в сторону вдовы. А она, вцепившись в локти Ингольва и вперившись в него шальными глазами, забормотала:

— Так. Всё так было. Прости. Но я не могла признать… Не могла.

— Признайся перед конунгом сейчас, — он слегка встряхнул Фьётру. — Очистишь душу перед богами. И я не стану требовать с тебя вергельд за клевету.

Женщина закивала. Он подвёл её к Хакону, который уже снова опустился на своё место и приготовился слушать. Белая, как горные вершины, Асвейг, ещё не успела отойти, а потому тоже напряжённо уставилась на вдову, комкая в пальцах поясок изрядно потёпанного за время неволи платья.

— Я хочу подтвердить. Всё, что сказал мой погибший муж устами Нёккви, правда.

— Значит, ты намеренно молчала и лгала мне в лицо перед всеми этими людьми, которые могут осудить тебя на жестокое наказание? — черты конунга ожесточились.

— Да. Но я раскаиваюсь. Я испугалась того, что случилось. Я…

— Хватит, — оборвал её Хакон. — Я решу твою судьбу и судьбы твоих родичей потом. — А сейчас отпусти всех спутников Ингольва. И верни им всё имущество, если таковое у тебя есть.

Фьётра поклонилась, кусая губы, чтобы не пустить на глаза слёзы. Ингольв перестал удерживать её, и она ушла, скрывшись среди родичей, которые и не знали, что им теперь делать.

— Везучая ты скотина, Ингольв, — конунг прищурился. — Тебе повезло, что рядом с тобой такая женщина, как Асвейг.

— Повезло, — не стал он спорить. — Но и со мной правда. Я ничем не обманул тебя. И я пришёл, чтобы встретиться с Альвином Белобородым и ответить по совести за убийство его сына.

— Не то чтобы я рад тебе, — вздохнул конунг, коротко взглянув на жену. — Но ты можешь остановиться в моём доме. Пока не прибудет Альвин, и пока дело ваше не разрешится. И за это тоже можешь сказать спасибо Асвейг.

Ингольв вопросительно посмотрел на неё, пытаясь понять, чем она обязана такой милости со стороны Хакона, который и знать её толком не знает. Девушка покраснела, пряча взгляд. Захотелось оттащить её в сторону и выпытать всё. Стало душно, тугая плеть ревности оплела нутро, захлёстывая и обжигая.

— Спасибо, конунг, — тихо поблагодарила Асвейг.

— Поблагодаришь ещё, — уронил тот и махнул рукой, приказывая идти прочь. — Возвращайтесь в лагерь. Я пришлю треллей, чтобы вас проводили в поместье.

— Я и сам знаю дорогу, — не удержался от гнева Ингольв.

— Ты давно там не хозяин, а гость. Так что тебя проводят, — холодно осадил его конунг.

Асвейг схватила под локоть и потащила прочь, видимо, чувствуя, насколько Ингольв близок к тому, чтобы переломить Хакону хребет прямо на месте. Освобождённые на месте Блефиди и Эльдьярн поспешили следом, но держась на расстоянии, будто понимали, что могут услышать для них не предназначенное. Ингольв некоторое время молча шёл за Асвейг, не сводя взгляда с её профиля. Девушка разглядывала тропу под ногами, и хмурила брови, размышляя над чем-то.

— О чём вы с ним договорились? — наконец спросил он, стараясь не выдать голосом злобы и подозрительности, что бушевали сейчас внутри.

— Я попросила дать мне слово на тинге, — Асвейг повела плечом. — Он посчитал, что это будет справедливо.

— И всё? Так просто?

Она подняла голову и посмотрела вдаль, сквозь весь лагерь, что копошился и шумел, перекрывая голос моря у подножия невысокого обрыва.

— Так просто, — вздохнула. — Он и сам подозревал, что Фьётра врёт.

Ингольв поймал её руку и остановил, развернув к себе. Блефиди и Эльдьярн поравнялись с ними.

— Всё хорошо? — великан смерил его недобрым взглядом.

Девушка кивнула.

— Идите, мы догоним, — попытался быстро отвязаться от него Ингольв.

Эльдьярн по виду собрался было спорить, но Змей, грозно посмотрев на него, качнул головой вдоль дороги, и тот не стал упорствовать.

— Посмотри на меня, — Ингольв встряхнул девушку. — Что ты скрываешь?

Она и не повернулась, только бросила косой взгляд и высвободила руку.

— Чего ты хочешь от меня? Я просто устала. Гальдр… Я до сих пор не могу привыкнуть к этому, — девушка обхватила себя руками за плечи. — Он… Словно вынимает изнутри что-то. Но не возвращает назад.

Ингольв осторожно провёл ладонью по её слегка спутанным волосам. На бледной щеке остался бурый след размазанный крови, но разрез, что она сделала во время ритуала, уже сросся.

— Прости. Я должен быть благодарен. Но это всё было слишком опасно.

— Не опаснее, чем быть казнёнными, — девушка тихо фыркнула.

— Нас не казнили бы. Ты же сама это понимаешь.

Она посмотрела на него задумчиво, как будто и не замечая, как он мягко гладит её большим пальцем по скуле. В глазах её стояла холодная пустота, будто девушка ещё не до конца пришла в себя. И хотелось спросить, каково оно, соединяться с чужим духом и вытаскивать его наружу? Чтобы хоть немного понять, что она испытывает, чтобы просто понять эту отрешённость.

Асвейг вдруг закусила губу и отвернулась. Пошла дальше, не оборачиваясь, чтобы удостовериться, что он идёт за ней.

В лагере, среди шатров и палаток, принадлежащих Фьётре, царила напряжённая суматоха. Все ожидали решения конунга и предчувствовали, что им теперь вряд ли придётся сладко. Кто-то даже предлагал собраться и уехать, пока не поздно. Может, Хакон просто махнёт на них рукой и позволит жить, как жили. Но вдова быстро запретила всем и думать об этом. Как только она заметила, что Ингольв вернулся, подошла, вопросительно заглядывая в лицо.

— Что ты решил? Ты станешь требовать вергельд?

Он опустил на женщину взгляд и поморщился от того, насколько противно теперь стали даже стоять рядом с ней.

— Я обещал, что не стану. И я привык держать слово. Только пусть он, — указал на младшего брата женщины, — вернёт моё оружие.

Прекрасный меч, который подарил Радвальд перед первым походом, и топор, сработанный кузнецом в Скодубрюнне несколькими зимами позже, он не хотел оставлять никому. Сразу, как только его обезоружили, заприметил, кто забрал их. Думал, правду сказать, просто подкрасться к парню