Алессио любил себя. Уважал. Ценил. Он являлся самым важным человеком в этом мире. И по праву гордился своим мастерством. Оно далось ему благодаря врожденному таланту, а также тяжелому труду. Проникло в его сознание с потом, кровью, мозолями, травмами и ежедневной пахотой в фехтовальном кругу, в котором он постигал высочайшую науку для любого мужчины.
Лучшие из лучших признали его умения. Назвали мастером меча. Он отстоял право быть среди них, получил золотого карпа на предплечье. О нем говорили, что он в тройке мастеров меча. А вскоре станет первым. И Алессио знал это, верил, что в мире есть лишь несколько человек, что равны ему в высоком искусстве фехтования. Южанин участвовал в сотнях смертельных поединков и всегда выходил победителем, заканчивая их, когда сам того желал, навязывая свои правила, свой темп и свое окончательное решение — казнить или миловать. Покалечить, унизить, преподать урок или же отпустить на все четыре стороны.
В такие моменты он чувствовал себя одним из Шестерых. А теперь его самолюбие смешали с грязью. Плюнули ему в лицо, показав, чего стоит его талант.
Алессио уже несколько минут ничего не мог сделать с проклятым соотечественником, безродной дворнягой в мире мечей, о котором не слышал никто из мастеров со знаками золотого карпа. И в то же время этот Мильвио, чтобы его шаутты драли, был лучше всех и не спешил к тому, чтобы его вынесли вперед ногами из уродского сада.
Он убил Мирко! Мирко! Которого даже Алессио признавал отличным бойцом и теперь, оставшись без напарника, понял, насколько тяжело сдерживать ублюдка, который перестал «оглядываться» и сосредоточился на одном противнике.
На Алессио.
Тот потел и безуспешно пытался прикончить настырного выскочку, соображая, как вообще он смеет сочетать «Цаплю, следящую за облаками» с «Росой на листке крыжовника» и «Железной башней»?! Абсолютно разные школы и техники враг сплетал в четкое кружево, точно паук, расставлявший вокруг него паутину, ловко и уверенно заманивая в нее.
А еще у него были совершенно нелепые удары, входы, открывавшие ноги и низ живота, когда бастард, казалось, очень неуклюже подлетал вверх, приглашая ударить по предплечьям, перерубить запястья, но в итоге его кончик, всего-то пара дюймов, каждый раз каким-то непостижимым образом оказывался слишком близко к Алессио, пытаясь вскрыть гортань.
Ему очень хотелось узнать, где этот Мильвио обучался, что за странные техники, никогда не виданные, применяет земляк и когда же он, в конце концов, уже сдохнет?!
Но возможности спросить не представилось. Мастер Алессио разгадал движение противника, понял, где он окажется через подшаг, какой удар и куда нанесет, закрылся «Каменной балкой» и забулькал, когда буквально проломивший защиту стремительный бастард рассек ему шею.
Мальчишка герцога сидел в грязи, обняв себя руками за плечи, покачиваясь из стороны в сторону и негромко постанывая. Он не замечал ничего вокруг. Не видел, как «Золотой карп» несколько долгих секунд стоит, покачиваясь, захлебываясь льющейся во все стороны кровью, затем его голова, наполовину отделенная от туловища, откидывается назад, раскрывая алое нутро.
Треттинец без всяких эмоций перешагнул через тело поверженного противника, и женщина спросила негромко, поведя носом, точно животное:
— Кто же ты такой?
Мильвио не убирал меч и медленно приближался к ней.
— Как ты понял?
— Синий огонь, шаутт. Рядом с тобой он горит постоянно, у асторэ же, лишь когда они пользуются своей магией.
— Знаток, значит, — улыбнулся демон губами Рукавички. — Остальные были столь невежественны, что не понимали разницы.
Он стянул повязку, поделившись сокровенным, явно забавляясь:
— Пришлось выколоть себе глаза, чтобы они не догадались. Чувствуешь, какой аромат от крови, что ты выпустил, человече? Как же я соскучился по нормальной еде!
Мильвио не ответил, бросился вперед, держа меч так, чтобы нанести укол с максимального расстояния, но шаутт опередил человека, полыхнул светом, беззвучно взорвал воздух, отбрасывая назад.
— Давно хотелось попробовать! Не то чтобы я тебя боялся, — сообщил демон, трясущему головой треттинцу, тяжело поднимавшемуся с грязной земли. — Но лишние дырки тяжело заращивать. А я уже слишком привык к этой оболочке.
— Сойка! — сплюнул окровавленную слюну Мильвио. — Где ты взял это тело?
Тот пожал плечами:
— Где-то на Летосе. Одна недотаувин оставила для меня прекрасный подарок. До сих пор благодарю ее в своих благочестивых молитвах. — Он заржал, а затем спросил серьезно: — Кто ты?
— Твоя смерть.
Мильвио напал, и шаутт переместился, как перемещаются демоны. Вот он был там, а теперь уже… здесь. Тени ожили, стали материальны, метнулись к человеку, и меч в его руках вспыхнул, раскрывшись стальным ребристым веером, больше похожим на щит.
Тот принял в себя мрак, всосал его, как пьяница всасывает дармовое вино, и демон в облике красивой женщины страшно рыкнул, прекратив атаку, отскочив как можно дальше.
— Невозможно!
— Пора на ту сторону. — В руках человека снова был меч.
— Кто ты?!
И снова прозвучало:
— Твоя смерть.
«Женщина» больше не подпускала его к себе. Металась по саду, ломая кустарник, скрываясь за деревьями, бросая мрак и тени, которые поглощал или отражал щит. Он гнал ее, как лису гонит хороший охотничий пес, а настоящие псы тоскливо выли в городе.
Внезапно Эрек, о котором все забыли, страшно закричал, держась руками за голову, и земля вокруг него «выгорала», становилась угольно-черной. Щупальце от этой кляксы протянулось к телу Алессио, и оно приподнялось, покрываясь странной угольной коркой, рыча, дергаясь, меняясь, превращаясь в высокое человекоподобное существо с горящими синими глазами.
Оно подняло свой меч и шагнуло к Мильвио, закрывая собой убегающего шаутта.
Где-то в городе раздался высокий вой, так, словно кричит раненый кит, а
