уходит.
– Твой отец? – спрашивает он тихо.
Я передаю ему свой телефон. Он читает.
– Мальчики! – Миссис Джеимс, моя новая любимая учительница, спешно
приближается к столу. – Первый звонок прозвенел.
– Идем, – говорит Деклан. Он забирает мой мобильник.
Я следую за ним.
– Хочешь, чтобы я ему ответил? – спрашивает Деклан. – Потому что у меня прямо
руки чешутся сказать ему пару ласковых.
– Нет. – Я выхватываю у него телефон.
«Люди в городе изобьют его камнями, пока он не умрет».
Я не могу позволить этому снова подавить меня.
Я продолжаю думать о записке Эммы. «Ибо я знаю свои грехи, и грех мой предо
Мною».
Она извинилась. Значит ли это, что я должен попросить прощения у своего отца?
Мобильник звякает. На экране появляется сообщение.
Это от папы.
Папа: Просто хочу знать, как у тебя дела.
Мне хочется зарыдать прямо здесь, в коридоре. Я не одинок. Не одинок.
И, может быть, это тот знак, к которому мне следует прислушаться.
Я делаю снимок сообщения отца. И посылаю его папе.
– Идем, – говорю я Деклану. Мне приходится подавить слезы. Он подумает, что у
меня аллергия. Что, по – любому, лучше.
Мобильник звякает снова. Снова папа.
Папа: Ты не упрям и не мятежен.
Ты добрый.
И заботливый.
Ты самый лучший сын, о котором мы только могли подумать.
Мы любим тебя. И мы гордимся тобой.
Мобильник все звенит и звенит, пока поступают сообщения, и его слова должны
быть банальными, но прямо сейчас каждое из них откладывается заверением в моем
сердце.
Мы подходим к пересечению коридоров, где Деклану нужно идти налево, а мне –
направо. Коридоры почти пусты, и у нас меньше минуты до последнего звонка, когда мы
уже должны находиться в классе.
– Хочешь свалить? – спрашивает Деклан.
– Нет. – Я тру лицо. Голос звучит хрипло. – Нет. Я в порядке. Я переслал его текст
папе.
– Хорошо.
Мы расходимся, и каким-то образом я вовремя успеваю добраться до своего места в
классе аналитической алгебры. Ученики снуют вокруг меня, рассаживаясь по местам и
игнорируя меня. Впервые я рад этому.
Мой мобильник звенит в последний раз.
Папа: Дай знать, если хочешь, чтобы Кристин забрала тебя. Все нормально, если тебе нужна передышка.
Я улыбаюсь и пишу ответ.
Рев: Нет. Я в порядке.
Спустя мгновение я снова достаю телефон из рюкзака и добавляю еще одну
строчку.
Рев: Спасибо, пап.
Затем блокирую экран, засовываю мобильник в рюкзак и сосредотачиваюсь на
уроке.
Глава 30
Эмма
«Как сталь закаляет сталь, так и один человек закаляет другого».
Стих 27:17
Собираюсь кое – куда после школы с Деком, но могу встретиться с тобой в 8 у
церкви, если захочешь поговорить.
Рев.»
Кейт приносит мне записку в конце дня.
Мне нравится, что он написал мне записку в ответ. Мне нравится его почерк, аккуратный и ровный, каждое нажатие и наклон четкие. Это очень на него похоже. Мне
хочется прижать записку к груди и кружиться с ней. Хочется провести пальцами по его
имени.
Я практически прыгаю в припрыжку к автобусной остановке рядом с Кейт.
– Значит, он тебе действительно нравится, – говорит она.
У нее мягкий голос. Мы провели ланч в библиотеке, и я вывалила на нее все мои
жизненные неудачи. Она знает обо всем, начиная с ссор мамы и папы и их развода, и
заканчивая Nightmare и его троллингом. Она знает о Реве и о наших тайных встречах за
церковью.
Она знает, насколько я съехавшая с тормозов истеричка.
Я перестаю скакать на месте.
– Я веду себя глупо? Так и есть. Можешь сказать.
– Ты не ведешь себя глупо. – Она делает паузу и легкая, загадочная улыбка трогает
ее губы. – У него сексуальный голос. Я как-то не замечала раньше.
– Ты с ним разговаривала? – Я резко оборачиваюсь к ней. – Что он сказал?
– Он же не просто бросил в меня записку и прошел мимо. Естественно, он говорил
со мной.
Мне хочется ее встряхнуть.
– Ч то он сказал?
– Дай-ка вспомнить... он сказал что-то вроде... – Она прикладывает палец к своим
перламутровым губам и смотрит вверх. – Ах да. Он сказал: «Не передашь это Эмме?»
Она произносит это тем самым низким баритоном, которым, в ее представлении, говорят все парни, который не имеет ничего общего с Ревом, но как только я слышу эти
слова, то представляю, как он их произносит.
Мне снова хочется кружиться на одном месте.
Я вспоминаю, как мы сидели в тот день под дождем, прижавшись спина к спине.
Наши переплетенные пальцы. Длинную линию его челюсти, его темные глаза под
капюшоном толстовки. Его губы.
Очевидно, я слишком долго думала о его губах.
Автобус останавливается перед школой, и мы с Кейт садимся на оливково –
зеленые сидения.
– Хочешь зайти ко мне? – спрашивает она.
Слова произнесены обычным тоном, но в них заложен скрытый смысл.
Особенно, когда она быстро добавляет:
– Если хочешь пойти домой и поработать над своей игрой, то ладно. Я просто
спросила.
– Нет, – говорю я, и ее лицо омрачается, совсем чуть – чуть. Я быстро качаю
головой. – В смысле, нет, мне не нужно работать над игрой. Я хочу зайти.
– Правда? – Ее глаза радостно светятся.
– Ага. – Я засовываю телефон в передний карман рюкзака и застегиваю молнию. –
Мне нужен перерыв от всякой электроники. – Я делаю паузу, собираясь предложить что-
нибудь за ее терпение со мной. – И, поскольку у меня сегодня свидание, может быть, ты
могла бы показать мне, как сделать такой макияж.
Ее лицо смягчается.
– Ага, Эм. Могу.
Я думаю о записке Рева, о том, что один человек закаляет другого. Очевидно, это
может работать в обоих направлениях – так же, как ты можешь быстро разрушить
устоявшиеся отношения, ты так же быстро можешь и создать новую дружбу.
Или спасти старую, я так думаю.
Двери автобуса захлопываются и мы катимся со школьной остановки.
– Прости за все, что я сказала, – говорю я тихо. – Я не соображала, что делала.
– Все в порядке, – быстро говорит Кейт.
– Не в порядке. – Я пристально смотрю на нее, впервые замечая, что она приклеила
крохотные зеленые стразы вдоль линии волос за ухом, которые сочетаются с несколькими
зелеными прядями в волосах, что делает ее немного похожей на панка. – Ты
действительно хороша в своем деле.
Она краснеет.
– Спасибо, Эм.
– Нет, я имею в виду, действительно хороша. – Я протягиваю руку и дотрагиваюсь
до стразов на ее шее. – В смысле, кто бы до такого додумался?
Она закатывает глаза.
– Я уже тебя простила. Не нужно
