Хэсина не переоделась. Не попросила перевязать ей шею. Наконец она выглядела так, как того заслуживала. Она была в крови.
Она влетела в тронный зал, словно порыв ветра. Министры неуклюже бежали за ней следом. Взойдя на платформу, Хэсина приказала членам Совета расследований обыскать комнату Лилиан и немедленно предоставить ей отчет. Пока она ждала их возвращения, некоторые молодые придворные то и дело бросали взгляды в ее сторону. Если они надеялись увидеть на лице королевы какие-либо чувства, их ждало глубокое разочарование. Хэсина превратилась в янтарь, в скалу, в окаменевшую цикаду, внутренности которой рассыпались в пыль. Вместо сердца у нее была пустота, а в голове билась лишь одна мысль:
Закончи все это красиво.
Эта мысль поддерживала ее, когда члены Совета расследований вернулись с позолоченными подносами в руках.
– Дянься, – обратился к ней председатель. – По вашему указу мы обыскали комнаты цареубийцы и нашли следующие вещи.
Он перечислил их: флакончик с «хохолком журавля» – ядом на основе мышьяка – и запрещенный том, порицающий Одиннадцать героев и новую эпоху.
Глядя на эти предметы, Хэсина вцепилась в подлокотники трона. Лилиан хорошо обставила свой уход. Даже слишком хорошо для девушки, вплетавшей ленты в косы, ходившей с пятнами краски на фартуке и сторонившейся политики и тех, кто в нее играл.
В итоге она переиграла их всех.
– Замечательно, – произнесла Хэсина глухим голосом, чувствуя, как боль просачивается в ее сердце, словно капли воды в пустую пещеру. Ей пора было привыкнуть к тому, что люди скрывают от нее тайны. – Судебное слушание объявляется закрытым. Линчеватели, которые продолжат свою деятельность, будут приговорены к смерти через повешение. То же касается любого человека, который нанесет другому порез в качестве проверки без официального разрешения. Старший секретарь Суньлэй, проследите, чтобы листовки с этими тремя законами были развешаны по всему городу в течение ближайших трех дней.
– Будет сделано, дянься.
Хэсина перешла к следующим вопросам. Нужно было установить размер компенсаций промышленникам и торговцам, соотнести отток серебра с повышением налога на пшено и поддержать горожан, которые захотят помочь восстановить поврежденное имущество. Слово за слово, указ за указом она сшивала лоскуты своего королевства в единое целое.
– А как прикажете избавиться от тела царе- убийцы? – спросил Ся Чжун, стоявший среди других министров.
Хэсина, не дрогнув, выдержала его взгляд.
– Этот вопрос подпадает под вашу юрисдикцию, министр Ся. Что до́лжно сделать, согласно «Книге ритуалов»?
– Останки должны быть публично сожжены, а пепел – развеян над Бездонной тесниной, чтобы быстрые потоки воды подвергали его вечному мучению.
Никакой могилы. Никакой погребальной церемонии. Не останется даже тела, которое можно было бы похоронить или оплакать.
Хэсина заставила себя разжать кулаки и положить руки на подлокотники трона.
– В таком случае проследите, чтобы эти ритуалы были проведены.
Ся Чжун не смог выбить ее из равновесия, зато это удалось Цайяню, которого она вызвала следующим. Она думала, что справится с тем, что было необходимо сделать, но, когда он вышел на платформу и поклонился ей, время замедлило свой ход точно так же, как на террасе. Лишь сотню ударов сердца спустя Хэсина заставила себя оторвать взгляд от его рук – сейчас они были чисты, но в ее памяти они оставались забрызганными кровью – и заговорить.
– Пусть она призналась в цареубийстве, она должна была предстать перед судом, как любой другой человек. Так гласит закон «Постулатов». Ты…
Убил ее. Убил ее убил ее убил ее.
– …не предоставил ей такой возможности.
– Простите меня. – Цайянь стоял, склонив голову, словно обращался не к Хэсине, а к полу. Это слегка утешило ее. Она не была уверена, что сможет простить его, даже если все действия близнецов спланировала Лилиан. Да, она сама обрекла себя на смерть, однако нож в ее спину вонзил Цайянь. Хэсина не могла забыть об этом точно так же, как не могла вернуть сестру к жизни.
Министр труда сделал шаг вперед.
– Если позволите, дянься, – начал он, прервав затянувшуюся тишину, – я бы хотел высказаться в защиту виконта Янь Цайяня. Он поступил так, как ему приказывал долг. Все остальные стояли далеко от вас и не могли ничего предпринять, не подвергнув вашу жизнь риску.
Остальные эхом поддержали его. Они с такой же легкостью могли потребовать поместить Цайяня под арест. Но, видимо, перерезав узы родства – в буквальном смысле, – он избежал каких бы то ни было подозрений.
Холодный расчет, стоявший за поступком Цайяня, заставлял Хэсину нервничать. Она подняла руку, и все присутствовавшие замолчали.
– Слова министра Чжоу верны, – выдавила она. – Я в долгу перед тобой за то, что ты спас мне жизнь. В знак благодарности ты получишь все, о чем только попросишь.
Цайянь склонил голову еще ниже.
– Я бы хотел получить пост командующего городской стражей.
Она застыла на месте.
– Ты уже состоишь на государственной службе, где можешь применить свои обширные знания.
У тебя нет опыта в военном деле.
– Стражам нужен дисциплинированный руководитель, который искренне желает укрепить восстановленный порядок.
– Сейчас ты занимаешься подготовкой к экзаменам.
Ты слишком занят.
– Первый этап начнется уже завтра.
Она прищурилась.
Ты в трауре.
Но она не могла произнести это вслух. Никто в этом зале не должен был оплакивать цареубийцу. Даже она сама.
Она столько всего хотела ему сказать – и не могла.
Кто ты, Янь Цайянь? Мой советник? Придворный виконт? Брат, убивший собственную сестру? Почему мне все труднее и труднее заглядывать в твою душу?
Но забирать свои слова назад было уже слишком поздно.
– В таком случае городская стража переходит под твое командование.
Цайянь поднял голову. На долю секунды его лицо помрачнело, и на нем отразилось какое-то не поддававшееся описанию чувство. Но, возможно, Хэсина просто увидела то, что хотела увидеть, потому что в следующую секунду он уже опустился на колени, совершая обряд коутоу, а потом растворился в толпе других придворных. За все это время он не выказал ни малейшего раскаяния.
Председатель Совета расследований занял его место.
– Необходимо решить последний вопрос, дянься.
– Говорите.
Он обратился к стражам, стоявшим у двери:
– Введите его.
Я янтарь. Я скала. Но в следующую секунду створки двери разъехались в стороны и в зал ввели Акиру. Двое стражей толкнули его, чтобы он упал на колени перед платформой, а третий бросил на пол прут. Хэсина вскочила на ноги, прежде чем успела заставить себя остановиться.
– Сегодня утром после пятого удара гонга, – проговорил председатель, – этого молодого человека поймали при попытке кражи.
– Что он украл?
Ся Чжун сделал шаг вперед.
– Мое самое ценное собрание «Постулатов».
Министр и председатель стояли рядом, и в этом
