Восхищение, вспыхнувшее в его глазах, пролило бальзам на мою душу.
– Привет! – едва дыша, сказала я (а вышло «Вот и я»).
В ответ он в качестве приветствия галантно поцеловал мне руку, чему я несказанно обрадовалась.
– Анна, ты прелестна! – Он подставил мне локоть, чтобы я могла взять его под руку.
– Спасибо, – кончиками пальцев я ощущала, какая сильная и натренированная у него рука. И как же здорово было идти так близко от него. Это свидание началось поистине многообещающе. Себастьяно приехал за мной в двухместном открытом экипаже, запряженном одной лошадью. Значит, мне не придется идти в прекрасных туфельках из светлого шелка по грязной мостовой и губить подол роскошного платья. Себастьяно предусмотрительно распахнул дверцу кареты и помог мне войти. Я казалась самой себе настоящей леди.
– Ты когда-нибудь бывал на представлении в театре? – спросила я, когда мы оба уже опустились на мягкое сиденье экипажа.
– Бывал, и часто.
Он велел кучеру трогать.
– И какие пьесы ты смотрел?
Он наморщил лоб, вспоминая:
– Я не припомню ни одного названия. Должно быть, они были так себе.
– Совсем ни одного не помнишь?
Морщины на его лбу стали еще глубже.
– Боюсь, что нет.
– Как я рада! – во мне снова вспыхнула надежда. Судя по всему, в искусственно вживленных ему воспоминаниях имелись большие пробелы. И это означало, что настоящая память где-то в нем еще жива.
Он взглянул на меня, пораженный моим пылким возгласом.
– Почему тебя так радует моя забывчивость?
– О, хм, нет, я хотела сказать, как мило с твоей стороны, несмотря ни на что, пойти со мной в театр. Пусть даже тебе это прежде не доставляло удовольствия.
Немного робея, я искоса рассматривала его.
– Между прочим, ты сегодня отлично выглядишь.
И правда. В приталенном сером с синеватым отливом камзоле, элегантной шляпе с пером и до блеска начищенных ботфортах вид у него был действительно впечатляющий. Мне нравилась мужская мода семнадцатого века, по крайней мере на Себастьяно. Эта одежда ему потрясающе шла. Еще немного, и я бы со вздохом прильнула к нему.
Казалось, он что-то почувствовал и нахмурился. Наверно, я смотрела на него слишком влюбленными глазами. Он мне как-то рассказывал, что не любит женщин, которые сами липнут к мужчинам. Ему всегда больше нравились независимые и ершистые.
– Именно это вместе с твоим чувством юмора меня с самого начала больше всего и привлекло, – сказал он. – Что ты такая ослица упрямая, а не из тех, что глазки строят.
Я тут же перестала пялиться на него и принялась с напускной небрежностью рассматривать свои ногти. За последние, полные стресса дни я сгрызла их почти до основания. Выпускной экзамен по математике уже не пошел им на пользу, а остальное довершил Париж, прежде всего Париж этого столетия.
– Ты грызешь ногти, – констатировал Себастьяно.
– Да, когда у меня стресс, – вместо слова «стресс» я произнесла «трудности», что в данном случае одно и то же. Преобразователь хорошо чувствовал нюансы.
– И что же это за трудности? – поинтересовался Себастьяно.
– Ах, их так много, и не перечесть.
– А ты попробуй. Мне интересно.
Я взглянула на него потрясенно и радостно. Он потихоньку начинал оттаивать!
– Ну, хуже всего, что я очень скучаю по дому во Франкфурте. И… по Италии. Прежде всего по Венеции.
Запустив этот пробный шар, я затаила дыхание.
Лицо Себастьяно приняло озадаченное выражение.
– Почему по Венеции?
– Я там часто бывала и очень люблю этот город.
– А зачем ты туда ездила?
– Первый раз я была там с родителями. Мой отец… ученый, я же тебе уже рассказывала. Он занимается раскопками всяких исторических достопримечательностей. Так я познакомилась с Венецией и полюбила ее.
Бросив красноречивый взгляд на Себастьяно, слово «полюбила» я выделила особо.
– Венеция, – медленно повторил он. Это прозвучало задумчиво и немного растерянно. – Я слышал о ней. Город, построенный в лагуне. Там много каналов и дворцов. И люди надевают маски на карнавале. Думаю, я с удовольствием когда-нибудь съездил бы туда.
Я взволнованно наблюдала за его лицом. Глаза выдавали, что он погрузился в глубокое раздумье. Во взгляде было что-то отсутствующее и вместе с тем ищущее. Еще чуть-чуть, и он вспомнит! Мне стоит только самую капельку помочь ему, все описать. Толпы людей у моста Риальто. Дворец дожей в лучах весеннего солнца. Золотого ангела на Кампаниле Сан Марко. Высокие колонны на Пьяцетте. Если только я распишу ему все в самых ярких красках, память обязательно вернется!
К сожалению, в эту секунду экипаж, дернувшись, остановился. Мы приехали.
* * *Себастьяно, расплатившись с кучером, велел ему ждать до конца представления.
Театр находился напротив дворца, бывшей резиденции герцога Бургундского, про который Сесиль мне уже подробно рассказывала. Этому дворцу он и был обязан своим названием. Да и сам театр имел давние традиции. По словам Сесиль, уже несколько десятков лет в его стенах сменяли друг друга разные труппы. Та, где все главные роли исполняла она, вообще-то еще не обрела, по ее же самокритичному признанию, большой популярности. Но она заверяла, что это лишь вопрос времени, ибо особые надежды возлагала на пьесы собственного сочинения.
– Онавды фсе вудут левать у моих вок, – провозгласила она с полным ртом стеклянных шариков.
Я взяла Себастьяно под руку, и мы вместе прошли в зрительный зал, не очень большое помещение, освещенное свечами в настенных канделябрах и люстре. Зал от зрителей не ломился, свободных мест хватало, так что мы сели совсем близко к сцене. К моему большому удивлению, там сидел Филипп, с благоговейным ожиданием глядя на завешанную плюшевым занавесом сцену. Он приоделся и на затылке перевязал светлые волосы новой шелковой лентой. Шляпу он положил на колени. Мы с Себастьяно заняли свои места, и он изумленно повернулся ко мне.
– Анна! Что ты здесь делаешь?
– То же, что и ты – пришла посмотреть спектакль Сесиль.
При виде Себастьяно на его лице выразилось еще большее удивление. «Приветствую вас», – осторожно сказал он, вопросительно глядя на меня. В ответ я едва заметно покачала головой. Нет, память к Себастьяно, к сожалению, не вернулась, но я над этим работаю.
Сообразив, Филипп откашлялся.
– Рад видеть тебя здесь, Анна. Сесиль и словом не обмолвилась, что ты сегодня придешь.
– Ах, да мы собрались в последний момент.
– Она наверняка обрадуется. – Филипп кивнул Себастьяно со сдержанной доброжелательностью. – Желаю вам получить удовольствие от представления, месье.
– Спасибо, – сказал Себастьяно. Он подозрительно изучал Филиппа, а потом, прищурившись, посмотрел на меня. Было понятно, что эта встреча показалась ему странной, вероятно, такой же странной, как и обстоятельства, при которых он видел Филиппа в первый и во второй раз, когда тот передавал ему послания от Гастона и тем самым оставил о себе не самые лучшие впечатления.
– Что общего у тебя с
