— Вы знаете, какое наказание грозит за нападение на представителя Святой Инквизиции?
— Догадываюсь, — она спокойно уселась на солому, поджав ноги и обвив колени руками.
— Сто ударов плетьми публично, — на всякий случай сообщил я. — Вы продолжаете упорствовать?
Она насмешливо взглянула на меня, потом прикрыла глаза, показывая, что разговор окончен. Проклятье! Пусть! Задумала ли она использовать девочку, как приманку для колдуньи, или договориться с колдуньей, отдав ей ребенка, ничего у нее не получится, пока она здесь.
Я развернулся и направился к выходу. Уже в дверях она меня окликнула:
— Господин инквизитор! — я полуобернулся. — Вы ведь еще не получили ответа от епископа?
— Вас это не должно волновать.
— А меня и не волнует. Просто… Помните, пожалуйста. Когда вы откажетесь от обвинений и принесете мне свои извинения, то я… Я, возможно, буду готова вам помочь…
Что она вообще несет? Я горестно покачал головой, бросил прощальный взгляд на ее хрупкую фигурку в клетке и ушел.
Вернувшись в церковь, я как мог успокоил отца Георга.
— С девочкой ничего не случится. Я арестовал госпожу Хризштайн, так что она не сможет причинить ей вред.
Отец Георг участливо дотронулся до моей руки.
— Давай обработаем твою рану.
Я обосновался в кабинете отца Георга, который он мне временно уступил, решив поработать с материалами дознания и заодно взглянуть на записи по делу вора из поместья бургомистра. Улик по делу колдуньи более чем хватало для предъявления обвинений и обыска поместья. Когда же придет ответ епископа? В деле вора записи опросов челяди и стражников свидетельствовали про то, что едва ли на территорию поместья мог проникнуть посторонний. Гарлегские сторожевые тот час бы подняли тревогу. А они залаяли только тогда, когда разбилось стекло. И судя по всему, был использован воровской порошок. Но зачем окно? Я понимаю, сейфовый замок, но окно можно было просто выбить. Кроме того, воровской порошок — опасная вещь, особенно в неумелых руках. Значит, вор опытный, вхож в поместье, знаком с планировкой дома. Он сам изготовил воровской порошок или купил готовый? Надо будет подсказать капитану Лунтико опросить мелкую шушеру на предмет, кто и когда покупал порошок или его ингредиенты. На секунду я вспомнил слова Лидии про ее сеть осведомителей из местных барыг и жуликов. Нет! Я тут же отмел эту мысль. Потом я задумался над запиской, оставленной вором. Серый Ангел? Забавный выбор клички. Нет, недосуг мне заниматься воришкой, пусть даже совершившим такое дерзкое ограбление.
Отец Георг осторожно постучал в дверь, он принес мне горячее молоко с медом и ломтем черного хлеба. Я и не заметил, как снаружи потемнело, и насколько я успел проголодаться. Но насладиться нехитрым угощением мне помешала невольница Лидии, которая ворвалась к нам, бросилась на колени и стала умолять помиловать ее госпожу.
— Встаньте, пожалуйста, — мне было неудобно перед несчастной женщиной за ее сумасшедшую госпожу. — Я уже говорил, что откажусь от обвинений, пусть только вернет девочку в приют. Даже ее извинения мне не нужны.
— Милостивый господин, — она упорно валялась у меня в ногах. — Моя госпожа очень упряма. Как решит что-то, ее не остановить. Но ведь она не злая! Как можно ее так сурово наказывать, ведь публичная порка… Она же из благородных! Какой позор…
— Отведите девочку в приют сами. Вы же рисовали портрет колдуньи, знаете, что она губит детей. И вы пошли на поводу у своей хозяйки? Она ведь задумала недоброе, а вы ей помогаете…
Невольница удивленно вскинула на меня глаза.
— Да нет же! Как вы могли такое подумать! С колдуньей это совсем не связано.
Я устало покачал головой.
— Вы плохо знаете свою госпожу…
— Может быть. Зато я знаю, зачем ей девочка. С ее помощью она хочет вернуть разум жене портного, Изхази.
— Что-о? — я не поверил своим ушам. Что за глупая ложь?
— Да, я сама сначала понять не могла. Когда рисовала портрет его дочери, Евы, а потом, когда госпожа попросила ее вещи, я даже грешным делом подумала, что… Что она колдовать собралась, духов вызывать или что похуже. Но она приказала мне обойти приюты и найти девочку, похожую на Еву. А Верочка, девочка, что сейчас живет у нас, она очень на нее похожа. Госпожа приведет ее в дом портного, а его жена подумает, что их Евочка вернулась… Понимаете?
— Что за бред? Вы в своем уме? Это жестоко, жестоко по отношению к умалишенной матери, потерявшей дочь, а каково будет девочке? Что она будет чувствовать, притворяясь чужой дочерью?
— Девочка обретет семью! Вы знаете, как тяжело быть сиротой? А тут такой шанс. И пусть, пусть сначала ее будут любить за то, что она похожа на их умершую дочь, но потом, кто знает… Госпожа дает шанс этой девочке обрести любящую семью. А даже если ничего не выйдет… Это ведь все равно лучше, чем ничего, верно?
Я ошеломленно покачал головой.
— Уходите! Довольно вашего бреда. Вы словно заразились безумием от своей госпожи…
Отец Георг ласково обнял за плечи невольницу и стал настойчиво выпроваживать ее.
— Господин инквизитор! Позвольте хотя бы навестить госпожу. Стража никого к ней не пускает, а она там в одном исподнем, и голодна небось…
— Хорошо, скажете стражникам, что я разрешил. Уходите!
Я устало сел за стол, аппетит пропал начисто. Подавленно жуя хлеб и запивая его остывшим молоком, я пытался разобраться в том, что было сказано. Только в безумную голову Лидии могла придти такая дикая мысль выдать другую девочку за дочь портного, чтобы… Чтобы что? Она всерьез думает, что таким образом сможет вернуть разум его жене?
— Мальчик мой, Кысей, я совсем забыл. Когда ты ушел за девочкой, приходил посыльный, принес ответ от епископа…
Я вскинулся.
— Отец Георг, ну что ж вы молчали! Давайте сюда!
Я сломал епископскую печать, распечатал письмо, пробежал глазами неровные строчки… Слова расплылись в бессмысленный рисунок, я не мог поверить своим глазам. Невозможно! Я ошеломлено сел, уронив письмо на стол. Как же так?
— Что случилось? Ты побледнел…
Я поднял невидящий взгляд.
— Отказ! Мне отказано в проведении дознания…
Отец Георг казался удивленным не менее моего.
— Ты должно быть ошибся. Дай сюда. — Он прочитал письмо, беззвучно шевеля губами про себя. — Может быть, ты недостаточно представил важность дела? Ведь дети…
— Возможно, все как раз наоборот.
— Не понимаю тебя…
Я сжал руки в кулаки. Мысль о том, что Лидия может оказаться права, и колдунья заручилась поддержкой церковника высокого сана, была невыносима. Но как иначе объяснить отказ епископа? Причем не просто отказ, а категорический запрет на любые действия в отношении помчицы Малко. Я вскинулся в
