— Как пропала? Когда это произошло? — в горле мгновенно пересохло, голос стал хриплым и чужим.

— Она не совсем пропала. Ее увела женщина.

— Помчица Малко?

— Да нет же, — отец Георг недоуменно покачал головой. — В том-то и дело, что не она. Ее узнала лекарка, это была невольница госпожи Хризштайн!

— Как?.. — я не мог оправиться от удивления. — Она что-нибудь сказала или объяснила?

— Мне сказали послушники, что она приходила днем ранее. Искала девочку, похожую на ту, что была изображена на рисунке. Увидела Веру, так зовут нашу воспитанницу, обрадовалась, рассказывают, что она даже нарисовала ее портрет. А сегодня утром вот вернулась, поговорила с девочкой и увела ее.

— Но как вы могли ее отпустить? Зная о происходящем! Зачем? — я ничего не понимал. Зачем Лидии нужна эта девочка? Что она задумала? Ловить помчицу Малко на живую приманку? Или же…

— Я ничего об этом не знал, это случилось в мое отсутствие, — отец Георг виновато покачал головой и вздохнул. — Кысей, скажи мне, ты же не думаешь, что госпожа Хризштайн может быть заодно с колдуньей? Ведь девочке ничего не грозит, верно?

— Я не знаю, отец Георг, — я медленно покачал головой. — Но я все узнаю, уверяю вас. Я немедленно отправлюсь в дом госпожи Хризштайн и верну девочку, не беспокойтесь.

Я практически бегом выскочил из церкви и помчался к дому Лидии. Мысли смешались в голове.

Возле крыльца ее дома царила сумятица, натягивали вывеску, но не ту, что я видел ранее, а другую, мастерски сделанную, на который была изображена аппетитная выпечка и каллиграфическая надпись "Пекарня дедушки Иволги". Я оттолкнул с дороги прыщавого юношу, но дорогу мне преградил Антон.

— С чем пожаловали, господин инквизитор? — у него даже интонация была такая же язвительная, как у сестры.

— Прочь с дороги! — я смел его с дороги.

— Вчера вы заявили, что не желаете видеть мою сестру! Так она тоже не желает вас видеть! — крикнул мне вслед Антон.

Я взлетел по лестнице на второй этаж. Помня расположение комнат, я рывком распахивал одну дверь за другой, особенно не церемонясь. Наконец за очередной дверью моему взгляду представилась идиллическая картина. Лидия расчесывала и заплетала волосы темноволосой девочке лет двенадцати, сидя перед зеркалом и мило с ней воркуя. Я ворвался в комнату, девочка испуганно ойкнула и уронила ленточку для волос. Лидия холодно взглянула на меня:

— Что вам нужно, господин инквизитор? Воспитанные люди обычно просят о себе доложить, а не врываются без стука…

Я не удостоил ее ответом, подошел к девочке и спросил:

— Тебя ведь зовут Вера? Отец Георг очень волнуется из-за твоего отсутствия. Пошли со мной, я отведу тебя обратно…

Я попытался взять девчонку за руку, но та отскочила от меня, словно ужаленная, спряталась за спину Лидии и выкрикнула уже оттуда:

— Я не вернусь в приют!

— Но послушай…

Лидия встала, и я только сейчас заметил, что одета она в тонкое домашнее платье, через которое отчетливо просвечивает все, что обычно скрыто от посторонних взоров. Наверное, раньше я бы смутился, но события предыдущих дней и особенно прошлого вечера сделали меня устойчивей.

— Покиньте мой дом, господин инквизитор! Вы пугаете ребенка…

— Немедленно отпустите девочку, — процедил я сквозь зубы и двинулся к ребенку.

Лидия расхохоталась:

— А я никого здесь не держу, милостивый господин. Я представляю, как вы потащите упирающуюся и визжащую девчонку через весь город, на глазах изумленных горожан. Хотя впрочем вашей репутации это уже вряд ли может существенно навредить…

Она откровенно издевалась надо мной, и это стало последней каплей моего терпения. Я спокойно сказал девочке, чтобы оставалась здесь, потом схватил Лидию за ее льняную гриву и вытащил в коридор, прежде чем она успела моргнуть.

В коридоре я прижал ее к стенке и, глядя прямо в глаза, пригрозил:

— Даже не хочу знать, что за мерзость вы задумали устроить девочке, но не позволю этому свершиться. И прекратите паясничать! Вы отпустите девочку со мной.

— И не подумаю. Девчонка останется здесь… — Лидия скривилась, потому что копна ее роскошных светлых волос была все еще зажата в моей руке, и я с силой отвел ее голову назад.

— В таком случае я обвиню вас в препятствии дознанию и отправлю в застенки.

Она каким-то невообразимым образом извернулась, точно кошка, поднырнув мне под руку, я получил очень болезненный тычок под ребра, дыхание перехватило, запястье ожгло страшной болью, и я разжал руку. Задыхаясь и тщетно хватая ртом воздух, я отступил к стене.

— Господин инквизитор, вам нехорошо? — притворно-участливо спросила Лидия, из комнаты выглянула девочка, с интересом смотря на происходящее.

Я наконец смог сделать вдох. На запястье красовался длинный кровоточащий порез. Я недоуменно поднял руку, не понимая, откуда кровь, ведь не было у нее ни кинжала, ни ножа. Ее откровенный наряд просто не скрыл бы подобную деталь. Но зато на ее рукаве предательски алели несколько пятнышек. Перстень! На перстне также была заметна кровь. Дрянь!

— Госпожа Хризштайн, вы арестованы за нападение на сановника Святой Инквизиции. — Я угрожающе положил руку на эфес клинка. — Вы пойдете сами или мне придется применить силу?

Она все также насмешливо смотрела на меня. Ни капли раскаяния в ее взгляде. Довольно! Я и так был слишком милосерден и долго терпел ее выходки. Я подошел, взял ее за локоть, нисколько не церемонясь, и потащил вниз. Впрочем, она особенно и не сопротивлялась.

Мне наперерез кинулся испуганный Антон.

— Хриз, что случилось?

Я продемонстрировал свое кровоточащее запястье и объявил:

— Ваша сестра арестована за нападение на инквизитора. Это серьезное преступление, и наказание за него соответствующее.

На верхней ступеньке лестницы сидела и ревела девочка, размазывая слезы по всему лицу. У меня на секунду дрогнуло сердце, когда ребенок плачет так горько, это не может не тронуть даже самого бессердечного человека.

Лидия успокаивающе взглянула на Антона, они обменялись взглядами, и как мне показалось, она ему что-то беззвучно шепнула. Я крепче сжал ее за плечо, остановился возле двери и громко объявил:

— Впрочем, я готов отказаться от обвинений. Если мне принесут извинения, а девочка вернется в приют целой и невредимой.

Лидия надменно вскинула голову и заявила:

— Ребенок останется здесь. И не волнуйтесь, со мной все будет в порядке.

Я покачал головой — ее упрямство просто поражало.

Я не стал тащить ее через весь город, поэтому остановил экипаж. Она презрительно молчала всю дорогу, что меня более чем устраивало.

Городская тюрьма располагалась в здании муниципалитета, рядом с отделением громадского сыска. Я сделал заявление дежурному про нападение, и упрямицу тут же заключили под стражу. Клетки для заключенных находились в сыром подвале, в котором даже в летнее время было промозгло и холодно. Когда Лидию посадили в одну из таких клеток, немногочисленные арестанты, дожидающиеся решения громадского судьи, громко заулюлюкали и засвистели при ее появлении. Ее