– Пращники! – запоздало уведомил нас босс. – Займитесь ими!

Вообще-то праща вполне обычна и для городской гопоты – просто, дешево и сердито. Длинная балеарская требует хорошего навыка, ну так балеарцы и тренируются с ней с малолетства. Пацан не получит своей порции хлеба, пока не собьет его из пращи с высокого шеста. На материке не так сурово, но тоже занимаются практически все. Велия и та как-то раз проговорилась, что тоже, в общем-то, умеет – если цель не слишком мелкая и недалеко, то из короткой «городской» пращи она где-то через раз даже попадает в нее. Велтур – тот почти всегда попадает. «Желудем», конечно, не бесформенной каменюкой. Но если для богатенького семейства свинец – дешевка, то для нищебродов-гопников – натуральное транжирство. Ну какие там на городской улице дистанции, чтоб камнем не попасть? Это ж не мы, с пращой обращаться ни хрена не умеющие, это ж аборигены! Не гопота сейчас свинцом по нам разбрасывается, явно не гопота!

– Врассыпную! – рявкнул я, входя в «состояние пустоты». Наши давно в курсе, что не рекомендуется рядом со мной в таких переделках оказываться, и медлить не стали, а вот одному из промешкавших местных бандюганов очередной «желудь» с чавканьем впечатался в лобешню – ага, уноси готовенького…

Пращники разместились грамотно – примерно как мы. Но, в отличие от нас, их оружие требовало раскрутки над головой, и это свело на нет всю их маскировку. Нам же, взведясь, требовалось только спокойненько целиться, а чтобы нам это было не внапряг, наш «бригадир» задействовал нам в помощь и своих пращников.

Стрелкам противника стало сразу не смешно, да и мы тоже не были склонны шутить. Пятеро их было сперва, и трое осталось после нашего дружного залпа. Пока мы перезаряжались, третьего упокоили наши пращники, а мы вторым залпом завалили уже четвертого и добротно подранили последнего. Тот, наконец-то образумившись, пополз туда, куда им всем следовало бы прогуляться с самого начала, то бишь на хрен, говоря по-русски. Пожалуй, и уполз бы из зоны обстрела, нам он уже не был интересен, но это не устроило ихнего главного, до сей поры не высовывавшегося. Теперь, вынырнув из своего укрытия, он мгновенно и молча полоснул раненого по шее фалькатой. Бросилось в глаза то, что клинок он держал в левой руке и как-то не очень ловко – видно, не был левшой…

– Дагон! – выкрикнули мы с Васькиным одновременно, взводя арбалеты и явно не успевая. – Володя, Серега – шмаляйте вон того!

Шмальнуть-то ребята, конечно, шмальнули. Серега, не въехав, свалил одного из дерущейся гопоты и гордо взглянул на нас, страшно довольный тем, что не задел никого из «своих». Володя разобрался и чиркнул неуловимого финикийца по бочине, но когда вскинули свои агрегаты мы с Хренио, тот уже скрывался за углом ветхой лачуги. Мы-то, конечно, один хрен выстрелили наугад – болты пронизали чисто символическую стенку, но о результатах мы могли только догадываться.

– Мыылять! – догадались мы стройным и слаженным хором.

– Что вы там возитесь?! Уложите же наконец к воронам проклятого Хриза! – приказал Фуфлунс.

Верзила, от которого мы как-то отвлеклись, успел натворить дел своей секирой, и раздражение босса было понятно. Что ж, нам нетрудно. Я предпочел бы другую цель, но та была умная и смылась вовремя, оставив нам на расправу этого дурака. Сделали мы его картинно, залпом, сразу всеми четырьмя болтами. Хоть и босяцкий, но все-таки «пахан», как-никак, и по «понятиям» уважения заслуживает, гы-гы! Лишившись предводителя и внушительнейшей боевой единицы в одном лице, «греки» потеряли кураж и попятились. Их положение еще кое-как спасали трое уцелевших вояк-финикийцев, но их мы, уже не дожидаясь команды, расстреляли первыми. Этого хватило, и противник побежал.

– За ними! Уладим проблему раз и навсегда! – рявкнул босс.

Этрусская гопота и так уже преследовала бегущих, и наши присоединились к погоне. И не зря – те отступали к греческому кварталу – не к тому респектабельному, где жили мы, а к босяцкому, расположенному на задворках и плавно переходящему в нищий рыбацкий поселок. А в нем уже мобилизовалось для решающей схватки подкрепление. Дреколье, пращи, ножи, топоры, рыбацкие остроги, кое-кто даже с копьями и щитами. Мы с нашими пращниками занялись их расстрелом, и вскоре уже ничто не мешало больше поддерживаемым нами этрускам приступить к окончательному решению еврейского… тьфу, греческого вопроса.

Последняя греческая гопота попыталась забаррикадироваться в своем притоне – довольно низкопробной забегаловке, не идущей ни в какое сравнение с нашей «Пещерой Диониса». Наши вломились следом и устроили там бойню. Греки, конечно, надо отдать им должное, сопротивлялись отчаянно, и при сопоставимых силах шансы отбиться у них были бы, пожалуй, неплохие, но где они, те сопоставимые силы? Вслед за той сравнимой с ними самими этрусской гопотой в их последний оплот вошла наша «братва».

С арбалетами в помещении было не развернуться, не говоря уже о пращах, и на это обороняющиеся, надо думать, крепко рассчитывали – откуда ж им было знать, что у нас найдется для них и весьма неприятный сюрприз? Оценив обстановку, мы закинули наши агрегаты на ремнях за спины, а затем достали из внутренних карманов плащей свои пружинные «пистоли» и почти в упор расстреляли из них последних «героев греческого сопротивления».

Поглядев на учиненное побоище и глубокомысленно покачав головой, «пахан» этрусков велел тутошним рабам-прислужникам убрать падаль и вообще прибраться тут, а от хозяина потребовал подать самого лучшего вина. Тот не сразу въехал в расклад, и ему объяснили предельно популярно, то бишь через мордобитие, суть буквально только что установившегося прямо у него на глазах «нового порядка». Тутошние шлюхи оказались не в пример понятливее, и идею «субботника» схватили на лету. Далеко не шикарными они здесь были даже по сравнению с их товарками из нашей «Пещеры Диониса», но никто и не ожидал от этого притона лучшего. Каково само заведение, таковы в нем и шлюхи. По сравнению с портовыми и уличными – здешние работницы звизды еще более-менее на уровне. Ну, манеры-то недалеко от тех ушли, да и внешность тоже уж всяко не на трезвого и не на придирчивого посетителя рассчитана, но хотя бы уж приодеты чуток поприличнее и сами немного поухоженнее. С эдакими притязаниями на не самый низкопробный для Гадеса уровень, скажем так.

Из-за одной рыжей, относительно редкой для этих мест и, пожалуй что, даже и лучшей из всех тутошних лахудр, победители едва не повздорили, но «пахан» пресек это безобразие в зародыше, сперва предложив ее нам – мы как-то побрезговали и вежливо отказались – потом отымев ее сам, а затем приказав